У потомков Пушкина

Святой Михаил был великолепен. Облаченный в золотые доспехи и пурпурную тогу, он готовится поразить длинным мечом поверженного наземь мерзкого рогатого дракона, которого, надо полагать, не спасут ни хвост с зелеными шипами, ни пасть с острыми, как у акулы, зубами.

Только ради того, чтобы полюбоваться этой картиной испанского художника XV века Бартоломе Бермехо, стоило совершить поездку в Лутон Ху, что километрах в пятидесяти от Лондона. А ведь в этой дворянской усадьбе есть также полотна фламандских, итальянских живописцев эпохи Возрождения, не говоря уже об уникальной экспозиции средневековых статуэток из слоновой кости, бронзового литья и старинной французской мебели.

Еще не так давно, до первой мировой войны, английская аристократия считала зазорным распахивать ворота своих загородных поместий для публики. Но времена изменились. Нынче многие из них превращены в музеи. Обычно хозяин там продолжает жить, оставляя себе этаж или несколько комнат. Остальное открыто для посетителей. Так обстоят дела и в Лутон Ху, который славится не столько архитектурой, сколько коллекцией картин и антиквариата, собранной сэром Джулиусом Уэрнером, который купил поместье в 1903 году.

Эта коллекция описана во многих туристских путеводителях по Англии, но о том, что семейство Уэрнеров узами крови связано с родом А. С. Пушкина, там не говорится ни слова. Поэтому, признаюсь, я находился в полном неведении на сей счет. Конечно, попадись на глаза книжка советского исследователя В. Русакова "Потомки А. С. Пушкина", я обязательно обратил бы внимание на фамилию Уэрнер, осматривая усадьбу. Но тогда о существовании книжки мне не было известно, и, наверно, я бы вернулся с экскурсии, считая, что познакомился еще с одним интересным английским музеем, и только. От такой неудачи уберегла беседа с Чарльзом Джонстоном, который выпустил несколько лет назад свой перевод "Евгения Онегина". Сэр Чарльз, заметим, не считает себя профессиональным литератором. Он многие годы посвятил дипломатической службе и, лишь выйдя на пенсию, решил заняться переводами наших классиков, благо жена, русского происхождения, могла в этом помочь. И представьте, его "Евгений Онегин" оказался лучшим стихотворным переводом романа на английский язык. Рассказывая о работе, сэр Чарльз упомянул и о том, что его жена состоит в дальнем родстве с покойной леди Зия Уэрнер, правнучкой Пушкина.

Остальное, как говорится, было делом техники. Звоню в Лутон Ху, и куратор музея подтверждает: действительно, нынешний хозяин усадьбы Николас Филипс и его четыре сестры являются потомками Пушкина по материнской линии. Можно ли встретиться с г-ном Филипсом? Напишите нам письмо, отвечает куратор, тогда все устроится. И вот два месяца спустя я еду на интервью с прапраправнуком Пушкина.

Хотя усадьба раскинулась по соседству с шоссе, на ее территории царила тишина. Ни экскурсионных машин, ни туристов. Сезон, когда открывается музей, еще не наступил, объяснил куратор г-н Эрвик-Смит. Первым делом идем осматривать "русский зал". Там собрано много изделий П. Фаберже, знаменитого ювелира, работавшего в Петербурге до революции. Но мне, понятно, не терпится увидеть экспонаты, относящиеся к пушкинской поре. Взгляд останавливается на пожелтевшей от времени рукописи, которая взята в стеклянную рамку. Читаю:

Беги, сокройся от очей, 
Цитеры слабая царица! 
Где ты, где ты, гроза царей, 
Свободы гордая певица?

Да ведь это ода "Вольность". Почему она в рукописи и чей это почерк?

- Это не рука Пушкина, - говорит куратор. - Но стихотворение переписано еще при его жизни. Тогда ведь такие строки не могли быть напечатаны. "Ода" распространялась в рукописном варианте, тайком передавалась из одного дома в другой. Сейчас уже трудно установить, кто из детей Натальи Пушкиной привез ее в Англию. Но, во всяком случае, мы считаем ее документом пушкинской эпохи.

- Обратите внимание еще на один документ, - продолжает куратор, указывая на семейную фотографию. Стройная женщина в меховой шапочке, темном жакете с меховым воротником и пожилой бородатый мужчина в сюртуке. Рядом на дальнем плане две молоденькие женщины в шляпках и коротко стриженный мужчина. Это младшая дочь поэта Наталья Александровна с мужем, немецким принцем Николаем Вильгельмом Нассауским, дочерьми и зятем.

Как сложилась судьба Натальи Александровны, многие наши читатели, конечно, знают. Все же вкратце напомню известные факты, потому что иначе не будет ясно, каким образом целая ветвь рода Пушкина оказалась в Англии. Брак Н. А. Пушкиной с первым мужем, полковником Михаилом Дубельтом, оказался неудачным, она уезжает за границу и в 1860 году, после долгих мытарств, добивается развода. Выйдя замуж за представителя королевской семьи, дочь поэта получила титул графини Меренберг и почти все время жила в Германии. У Натальи Александровны было шестеро детей, трое из них во втором браке. Старшей из детей, родившихся за границей, была София. В 1891 году она выходит замуж за великого князя Михаила Михайловича Романова, внука Николая I.

Этот брак закрыл путь в Россию для внучки Пушкина. Царь Александр III был разгневан морганатическим союзом и объявил, что у нас в стране он будет считаться недействительным. София с мужем поселилась в Англии и умерла там в 1927 году. На северо-западе Лондона, посреди громадного паркового массива, до сих пор стоит усадьба Кенвуд, где они жили многие годы. Сейчас в этой усадьбе открыта картинная галерея.

Дочь Софии Анастасия Михайловна вышла замуж за Гарольда Уэрнера, одного из сыновей основателя коллекции в Лутон Ху. Вот так эта цепочка поколений и протянулась от великого русского поэта к Николасу Филипсу, который приходится ему прапраправнуком.

Бывает, облик предка словно бы оживает через несколько поколений. Читатель может поэтому представить, с каким нетерпением я ждал встречи с нынешним хозяином усадьбы. Увы, Николас Филипс внешне ничем Александра Сергеевича не напоминал. Светловолосый, стройный, высокий (наверное, около 190 см роста), он как-то неслышно вошел в комнату, где мы беседовали с куратором, сбросил пальто и извинился за опоздание - задержали дела. Какие именно, г-н Филипс не стал распространяться. Сказал только, что помимо забот о поддержании поместья, фермы и музея он занимается предпринимательской деятельностью в текстильной и нефтяной промышленности.

- Профессиональные интересы мои далеки от поэзии, как видите, - говорил Н. Филипс. - Но я, как и все в нашем семействе, горжусь, что наша родословная восходит к Пушкину. К сожалению, русским языком не владею. Моя бабушка, леди Зия (Анастасия), научилась русскому от родителей, но прямые связи с Россией наша семья потеряла еще в начале века. Моя бабушка ездила в Советский Союз, видела, как чествовали Гагарина после возвращения из космоса; конечно, посетила и пушкинские места. Она часто об этом рассказывала, я тоже ездил в Ленинград, был в квартире Пушкина и других музеях. На меня произвело большое впечатление то, как у вас берегут все связанное с памятью о Пушкине.

- А что у Пушкина вы больше всего любите?

- Хотелось бы назвать поэтическую вещь, например "Евгения Онегина", читая его, так много узнаешь о России тех времен. Но ведь в переводе многое теряется. Мое любимое произведение - "Капитанская дочка".

Наконец решаюсь задать вопрос, который, думаю, больше всего волнует почитателей поэта. Не сохранилось ли в семье писем, записей Пушкина, принадлежавших ему вещей? Или, может быть, вы знаете от родни какие-то предания о Пушкине, передающиеся из поколения в поколение?

Мой тридцатипятилетний собеседник качает головой.

- Увы, не знаю. Вы же помните: Наталье Пушкиной не исполнилось и года, когда погиб поэт. Она могла составить представление об отце только по рассказам да по его произведениям. Поэтому прямых воспоминаний не сохранилось. Моя бабушка, леди Зия, конечно, представляла, как выглядела младшая дочь Пушкина. Но когда сюда прислали из Советского Союза неизвестную ей фотографию Натальи, бабушка с радостью убедилась, что ее дочь (моя мать) очень похожа на Наталью Александровну Пушкину.

- А как насчет рукописей Александра Сергеевича?

- Мне известно, что у моего прадеда, великого князя Михаила, были письма Пушкина, оставшиеся после смерти его жены, внучки Александра Сергеевича. Дело было в 20-х годах. Прадед нуждался в деньгах и продал их знатоку и собирателю автографов балетмейстеру С. Лифарю. Эти письма находятся и сейчас у С. Лифаря, во Франции.

Здесь я должен прервать изложение интервью и кое-что пояснить.

О том, что десять писем поэта находятся или находились до последнего времени в Париже, наши пушкинисты знают. В частности, в упоминавшейся книге В. Русакова говорится, что великий князь Михаил продал письма театральному деятелю С. П. Дягилеву, от которого они перешли к С. Лифарю.

О чем письма, кому предназначались? Все они были адресованы Наталье Николаевне Гончаровой, невесте и будущей жене поэта. С ними можно познакомиться в полном собрании сочинений А. С. Пушкина. Таким образом, содержание рукописей не является секретом. Но подлинники остаются за границей, и нас не может не волновать судьба этих реликвий. Вот что говорит по этому поводу Николас Филипс:

- Лифарь предложил нашему музею приобрести эти письма за высокую цену. У нас таких средств нет. Мы в ответ попросили Лифаря завещать письма нашему музею, но согласия не получили. Лифарь обратился в Америку, намереваясь продать рукописи Пушкина за огромные деньги музеям или частным коллекциям. Чем именно закончились эти переговоры, не знаю. Но мне известно, что специалисты, занимающиеся торговлей предметами искусства и старины, держат пушкинские документы в поле зрения.

- А не приходилось ли г-ну Филипсу слышать о потаенном дневнике Пушкина?

Напомним, что само существование этого дневника долгое время служит предметом споров среди пушкинистов. Правомерно ли было обращаться с таким вопросом к человеку, который хоть и является далеким потомком Александра Сергеевича, но к изучению его наследия никакого отношения не имеет? Думаю, вопрос был не только правомерен, но просто необходим.

Разберемся прежде всего, откуда возникла версия о том, что после гибели поэта у его родственников остался дневник, охватывающий 30-е годы прошлого века. Когда жандармский начальник Л. В. Дубельт вместе с В. А. Жуковским разбирал архив Пушкина, то на дневнике покойного он начертал "№ 2". Много десятилетий спустя дневник был опубликован с разрешения сыновей поэта. Но был ли в действительности еще и неизвестный дневник, который специалисты условно называли "№ 1"?

Сторонники гипотезы о существовании рукописи считали, что она, возможно, содержала нелестные высказывания о царе и потому хранилась не в кабинете, а где-то еще. Не исключено также, что друзья поэта, например В. А. Жуковский, могли спрятать проникнутый вольнолюбивым духом документ от жандармов. Как бы то ни было, уже после Октябрьской революции интерес к этой проблеме был подогрет внучкой поэта Е. А. Розенмайер, находившейся в Турции. Она утверждала в письмах, что у нее имеется неизданный дневник Александра Сергеевича.

На этом, однако, следы рукописи, если она и вправду существовала, обрываются. Внучка Пушкина умерла в Ницце во время войны, и неизвестно, сохранились ли ее бумаги или нет. Один из наших крупных пушкинистов высказал предположение, что дневник попал в руки дальней английской родни Александра Сергеевича. По мнению этого исследователя, являясь одновременно потомками Пушкина и Николая I, они, возможно, не желают предать гласности рукопись.

Читатель согласится, что коль скоро судьба свела меня с английским прапраправнуком поэта, я обязан был спросить его о дневнике. К сожалению, Николас Филипс мог лишь повторить то, что говорил раньше: никаких рукописей Пушкина у него нет.

Нет их и у матери Николаса и четырех его сестер. Мой собеседник был абсолютно убежден в этом - ведь любая реликвия, оставшаяся в семье, нашла бы путь в музей.

У меня создалось впечатление, что г-н Филипс отлично сознает, какую огромную литературную и историческую ценность мог бы иметь "дневник № 1". И соображения далекого родства с Николаем I никак не могли бы помешать нынешнему хозяину Лутон Ху и его близким передать пушкинскую рукопись в печать...

Знакомство с Николасом Филипсом оставило сложное впечатление. Человек, в жилах которого текла капля крови Пушкина, вырос в среде, не отличавшейся симпатиями к новой, социалистической России. И все же английские потомки нашего национального поэта не могли не оценить любви и уважения, которым окружено на родине имя их великого предка. Впрочем, не только в кровных узах дело. Куратор музея показал мне фотографию молодого офицера британской армии. Это Александр Уэрнер, дядя Николаса, праправнук Пушкина. Александру Уэрнеру было всего 22 года, когда он погиб в 1942 году, сражаясь с фашистами в Северной Африке.

Возвращаясь из Лутон Ху, я думал о том, какие порой неожиданные формы обретают исторические связи между странами, давшими миру Пушкина и Шекспира. И как важно, чтобы эти связи, без которых нельзя представить европейскую культуру, не прерывались.

Встреча с Николасом Филипсом состоялась в 1982 году. Время шло, журналистские хлопоты, к сожалению, не дали мне возможности сконцентрироваться на теме пушкинских рукописей. Потрясавшие Англию политические события властно требовали к себе внимания. И вдруг весной 1985-го получаю на почте извещение фирмы "Сотби" о том, что на ее аукционе были проданы несколько писем Александра Сергеевича из коллекции С. Лифаря.

К кому же они перешли? Это я попытался выяснить у сотрудницы фирмы по связям с прессой. Увы, она ответила, что новые владельцы пожелали сохранить в тайне свои имена и потому раскрыть их нельзя. Пушкинские реликвии продолжают странствовать по свету...