Ваш корреспондент передает из Ольстера

Жаворонок в бетонной клетке

Ольстер начался уже в Лондоне, в аэропорту Хитроу. У ворот № 49, ведущих к самолету, охрана тщательно ощупывала каждого пассажира и изымала всю ручную кладь. Второй раз меня обыскали три часа спустя на контрольно-пропускном пункте в центре Белфаста. А третий обыск - при въезде в гостиницу "Европа", обнесенную со всех сторон проволочной оградой.

Помнится, в шестидесятых годах, когда полыхало пламя "грязной войны" в Индокитае, иностранные репортеры в Сайгоне облюбовали для себя отель "Каравелла", где обменивались новостями и слухами. Белфаст - не оккупированный американцами Сайгон, сравнивать североирландский кризис с вьетнамской авантюрой США можно лишь с большой долей условности. И все же параллели невольно приходят на ум, когда солдаты останавливают вашу машину, когда видишь пустые глазницы сгоревших домов, когда слышишь, как где-то совсем недалеко, за один-два квартала, ухнула бомба. И "Европа", как некогда "Каравелла" в Сайгоне, стала главным пристанищем иностранных журналистов, приезжающих в Ольстер.

Таких гостей официальные власти здесь, мягко выражаясь, не жалуют. Это с их благословения по телевидению и страницам солидных английских газет начала гулять версия о том, что иностранные корреспонденты, мол, пишут свои репортажи, не выходя из бара гостиницы, иными словами, высасывают все из пальца.

Из бара в "Европе" многого не увидишь, это верно. Оттуда, из-под защитной сетки, открывается вид на широкую улицу, по которой в рабочие дни спешат обыкновенные прохожие, а в праздники протестантов, отмечаемые каждый год в июле - августе, маршируют члены ордена оранжистов, который объединяет сторонников сохранения нынешних порядков в Ольстере.

Почему же Лондону понадобилось создавать столь нелестную репутацию тем репортерам, что пытаются с места событий освещать положение? Потому что благодаря им мир теперь кое-что знает о событиях, разыгравшихся в блоках "Эйч" тюрьмы Лонг Кеш, где объявил голодную забастовку и погиб Бобби Сэндс.

Эта смерть еще больше накалила атмосферу в провинции. Схватки между "силами безопасности" и республиканцами - сторонниками объединения Ольстера с Ирландской Республикой несколько дней подряд не утихали в Белфасте, Дерри да и других городах. Затишье установилось лишь 7 мая 1981 года, когда траурная процессия с гробом 27-летнего Роберта (Бобби) Джерарда Сэндса направилась из церкви св. Луки в Белфасте на кладбище, где покоятся многие ирландские патриоты.

Сохранилась фотография Сэндса, когда ему было, наверное, лет 19. Длинные волосы, улыбка на круглом лице. Те, кто его видел в последние дни жизни, говорят, что он стал похож на 90-летнего старика. Он потерял больше половины своего веса, ослаб и даже не мог пить воду, которая прежде поддерживала силы. Кончина наступила ночью, на 66-е сутки.

Но Сэндс оказался не единственным узником, объявившим голодовку. Примерно через две недели после него на путь мучеников стали Ф. Хьюджес, а потом несколько других ирландцев. Это были полные сил молодые люди в возрасте 20 - 35 лет. Что же побудило их пойти на крайнюю форму протеста? Какая политическая организация стоит за ними? Конечно, лучше всего с этими вопросами было бы обратиться к тем, кто томится в блоках "Эйч", но советским журналистам доступ в эти приземистые железобетонные казематы, скрытые от глаз посторонних высокой стеной, наглухо закрыт. Поэтому мы договорились о встрече с представителем партии Шин фейн, которая организует политическую кампанию в защиту заключенных.

Штаб-квартира партии разместилась в западной части города на проспекте Фолз-роуд. Это не совсем обычный проспект. Его название, если хотите, стало символом, оно вместило в себя и безысходность существования обитателей католических гетто, и решимость коренных ирландцев не мириться с положением граждан второго сорта. Сколько раз за последние месяцы войска блокировали подступы к Фолз-роуд, чтобы подавить массовые волнения! Об этих столкновениях напоминают пустые металлические бочки, которые в нескольких местах перегораживают проспект, остов сгоревшего автобуса у обочины и вознесшаяся над фабричными трубами башня с телеобъективами, откуда английская разведка круглые сутки держит под наблюдением район.

На войне как на войне. Шестеро солдат с автоматами наперевес врываются в подъезд многоэтажной коробки. Кого ищут? Партизан из Ирландской республиканской армии, кого же еще? - отвечает мой спутник. Ночью здесь была перестрелка, обнаружен труп полицейского осведомителя, казненного подпольщиками...

Дальше от центра города обстановка немного спокойнее. Мрачные двухэтажные дома, осколки разбитого стекла на тротуаре, небрежно одетые мужчины, бледные дети, с криком гоняющие мяч по асфальту. На проспекте и в переулках ни деревца, ни кустика. На этом унылом фоне бьет в глаза лаконизмом и законченностью настенная "граффити", "Уничтожим блоки "Эйч"!", "Британцев вон из Ирландии!" - энергично взывают лозунги с фабричной стены, а рядом, на фасаде то ли школы, то ли молодежного клуба, кто-то начертал исполненную горькой иронии фразу: "Есть ли жизнь до смерти?"

Вот наконец и дом, который мы ищем. Здание партии Шин фейн (ее называют политическим крылом Ирландской республиканской армии - ИРА) выделяется среди соседних домов тем, что на тротуаре вокруг него лежат громадные валуны. Это своеобразные баррикады, очевидно воздвигнутые на случай штурма штаб-квартиры. Если фасад дома выглядел весьма грозным, то интерьер отнюдь не напоминал крепость, подготовившуюся к осаде. Стук пишущей машинки, брошюры, сложенные в углу комнаты, а за столом - мужчина лет 25, довольно хрупкий на вид, с руками интеллигента. Это председатель партии Шин фейн в Белфасте Р. Маколи.

- Участники голодовки, - говорит он, - требуют, чтобы власти изменили унизительный тюремный режим и предоставили им статус политзаключенных. Это законное требование, ведь они принадлежат к движению, которое ведет борьбу под ясными политическими лозунгами - покончить с разделом страны, добиться ухода британских войск из Северной Ирландии.

- А что значит в данном случае статус политзаключенного? - продолжал Маколи. - Это значит, что власти должны перестать обращаться с республиканцами как с уголовниками. Они должны отменить принудительный труд, предоставить им право носить свою, а не тюремную одежду и общаться между собой. Вот чего, если говорить вкратце, добиваются наши единомышленники.

Однако смысл конфронтации в Лонг Кеш вышел далеко за пределы тюрьмы. Трагедия Сэндса и его товарищей сфокусировала в себе участь католического населения Ольстера, которое раздел страны обрек на положение бесправного меньшинства. Недолгая жизнь Сэндса может многое рассказать о том, как отчаяние и гнев толкают рабочую молодежь на путь вооруженной борьбы против английского господства. Семья Сэндса жила в районе Белфаста, населенном преимущественно протестантами. Парень неплохо занимался в школе, отличался на спортивных состязаниях, а в 16 лет пошел учиться на механика. Однако благополучный мир, в котором рос Бобби, рухнул. Ночью в стену его дома несколько раз выстрелили. Это предупреждение знакомо многим католикам в Белфасте. Оно означает: уезжайте, а не то... Пришлось перебраться в другой район, а затем уйти с завода: там тоже пригрозили расправой.

В девятнадцать лет Сэндса впервые арестовывают по обвинению в принадлежности к ИРА. В тюрьме "за непокорность" долго держат в камере-одиночке. Через три года - несколько месяцев свободы и снова казематы в Лонг Кеш. Теперь он становится уже признанным руководителем заключенных. "Мой дед говорил, что посадить в клетку жаворонка - значит совершить жестокое преступление, потому что жаворонок символизирует свободу и счастье. Я чувствую, что у меня есть что-то общее с этой птицей, - писал Сэндс своим друзьям. - Я политический заключенный. У меня отобрали одежду и бросили в грязную камеру... Но мою решимость никто не сможет поколебать".

Трагедии в Лонг Кеш не видно конца. Спрашивается, сколько же смертей понадобится, чтобы Лондон согласился на переговоры и поиски компромисса с участниками протеста.

Я попросил рассказать об атмосфере в тюрьме священника Д. Фола - одного из немногих католиков, кому постоянно разрешен доступ в блоки "Эйч".

- Честно говоря, когда умер Сэндс, я подумал: его товарищи начнут беспокоиться, вести себя нервозно. Но ничего подобного не произошло, - ответил Фол. - Они сохраняют спокойствие, не афишируют своих страданий. У республиканцев в Лонг Кеш есть свой руководитель. Раньше им был Сэндс, теперь это другой человек. Он отбирает очередного добровольца, который должен заменить погибшего. Учтите еще вот что: помимо голодовки уже несколько месяцев длится другой протест - более 400 человек отказываются носить тюремную одежду, у них в камерах нет ничего, кроме одеял.

Следует сказать, что демократические организации Ольстера, да и многие ирландцы, с кем мне довелось беседовать, не согласны с методами борьбы, к которым прибегает ИРА. Ее вооруженные акции еще более взвинчивают атмосферу в провинции, усиливают межобщинную рознь. И тем не менее протест заключенных вызвал к ним волну симпатий в обеих частях Ирландии. О настроениях католического населения, пожалуй, ярче всего говорят результаты дополнительных выборов. Шин фейн выдвинула кандидатом Сэндса. Несмотря на то что официальная пропаганда приклеила ему ярлык "террориста", он получил большинство голосов и стал депутатом английской палаты общин.

Казалось бы, итоги голосования, не говоря уже об элементарной гуманности, должны были побудить Лондон занять более гибкую позицию в конфликте с узниками. Однако премьер-министр М. Тэтчер заявила в парламенте: сколько бы ни объявлялось голодных забастовок, мы не пойдем на уступки. И в оправдание сослалась на то, что республиканцы не хотят решать проблему Ольстера методами парламентской демократии.

Позволительно спросить: а хотят ли этого на Уайтхолле? Ведь консерваторы внесли в парламент и добились одобрения законопроекта, который лишает ирландских заключенных права баллотироваться в палату общин. Победа Сэндса на выборах, как видно, не дает правительству покоя. Оно боится как бы республиканцы не обрели вновь своего депутата в Вестминстерском дворце. Характерный штрих: словно в насмешку над демократическими нормами тори окрестили законопроект "биллем о народном представительстве".