Ради этого стоит жить

Современник Г. Уэллса и Б. Шоу

У моего собеседника живые, с лукавинкой глаза и хрипловатый голос человека, часто выступающего на митингах. Он показывает календарь, где расписана предстоящая неделя. Шесть вечеров из семи заняты деловыми встречами и интервью. А днем - дебаты в парламенте, работа дома над документами и статьями. Согласитесь, если человеку за девяносто, это немалая нагрузка. Но лорд Феннер Брокуэй не собирается удаляться на покой, ведь движение за ядерное разоружение на Британских островах, которое в последние двадцать лет стало главным делом его жизни, требует неустанной поддержки и внимания.

- Когда сформировались ваши взгляды противника милитаризма?

- Еще в начале века. Я считал тогда и убежден сегодня, что будущее за социализмом. Капиталистическая система, обрекающая рабочего трудиться не во имя общественного блага, а ради прибылей владельцев фабрик, вызывает у меня отвращение. Борьба за мир самым непосредственным образом связана с моими убеждениями социалиста.

Три поколения семьи Брокуэя были христианскими миссионерами в Африке и Азии. Феннер родился в Индии и до сих пор сохранил воспоминания об окруженном стеной миссионерском доме с балконом на берегу Ганга, где прошло раннее детство. Естественно, и воспитывали его в духе набожности. Однако он не принял учение христианства и уже в юности сблизился с основателями английской лейбористской партии. Первое серьезное испытание для молодого политического деятеля принес 1914 год.

Вспыхнула мировая война, и Брокуэй осудил ее как империалистическую, чем навлек на себя ненависть шовинистов. Во время митингов сторонников мира оскорбляли, забрасывали камнями. Угрозы не поколебали взглядов будущего лидера антиядерного движения. Он отказывается надеть военную форму и за это приговаривается сначала к трем месяцам тюрьмы и каторжного труда, а потом еще к двум годам.

Перед тем как отправить в тюрьму во второй раз, Брокуэя вывели перед строем полка на плац и зачитали приговор. Осужденный сделал шаг вперед и выкрикнул: "Я с гордостью принимаю наказание, сэр!" Солдаты в шеренгах смотрели на него с уважением, зато командование было в бешенстве. Сержант, который уводил арестованного с плаца, стал по дороге "перевоспитывать" его пинками.

В заключении Брокуэй оказался не одинок - там было шестьдесят единомышленников. Несмотря на угрозы со стороны тюремщиков, узники разработали надежный способ поддерживать между собой связь. Они освоили азбуку Морзе и перестукивались по водопроводным трубам, опознавая друг друга по номерам камер. Но это было только начало. Феннер решил и из тюрьмы продолжать пропагандистскую работу против милитаризма. Установив контакт с противниками войны на воле, члены организации договорились, что каждый новый заключенный будет тайно проносить в тюрьму грифели от карандашей.

В этом предприятии приняла участие и жена Феннера, но один непродуманный шаг с ее стороны чуть было не привел к провалу всей операции. Принесенные ею в тюрьму Уолтон грифели были от химических карандашей. Феннер зажал их между пальцами ноги и явился на досмотр. Как было заведено, после свиданий заключенных с родными надзиратель приказал раздеться донага и встать в ванну. Вода окрасилась в фиолетовый цвет.

Казалось, разоблачение неминуемо. Но надзиратель решил, что санитар по ошибке добавил в воду дезинфицирующее средство, и все обошлось.

Теперь, располагая карандашами, Феннер наладил на туалетной бумаге выпуск подпольной газеты, а вернее листовки "Уолтон лидер". В ней сообщались данные о потерях и другие правдивые сведения о положении на фронтах, которых в прессе было не найти. В конце концов один из номеров газеты попал в руки властей. Они знали, что газета - дело рук Брокуэя, но доказательств не имели. В результате суд приговорил его к шести суткам пребывания в одиночке строгого режима. Камера находилась в подвале, никаких других вещей, кроме стула, кувшина и библии, в ней не было. "Рацион питания" состоял из хлеба и воды. Уже на вторые сутки Феннер почувствовал страшную слабость. Заключение в одиночке чуть не стоило ему жизни.

- В тюрьме я узнал и об Октябрьской революции. Помню, когда нам сообщили об этом событии на проповеди в часовне, мы бурно его приветствовали. Октябрь, ленинский Декрет о мире оказали большое влияние на Англию. Выйдя из тюрьмы, я присоединился к протестам против отправки британских войск в Советскую Россию. Меня избрали председателем международного объединения "Больше никаких войн!". Думаю, в подшивках ваших газет вы нашли бы сообщение о том, что демонстрации под этим лозунгом проходили тогда в Петрограде и Москве.

- Вы хорошо знали Герберта Уэллса, который встречался с В. И. Лениным...

- Да, Уэллс делился тогда воспоминаниями о поездке в Россию. Мы с ним пришли к выводу: если у Советов будет достаточно технических специалистов, революцию никто не одолеет. Что ж, в этом мы не ошиблись, не правда ли?

Судьба свела меня и с другим ярким человеком - Бернардом Шоу. Я его знал четыре десятка лет, и, пожалуй, никто не оказал на меня более глубокого влияния. И все же мы не всегда сходились во мнениях, тем более что Шоу, для того чтобы раззадорить собеседника или прессу, иногда высказывал парадоксальные суждения. Помню, накануне выборов в парламент Бернард направил в округ, где я баллотировался, послание прямо-таки взрывчатого характера. В этом округе, писал он, живут простофили, которые не читают ничего, кроме объявлений о розыгрышах в лотерею, и ретрограды, которые боятся перемен больше, чем змей и драконов. Мои оппоненты не замедлили ухватиться за это послание: "Наставник Брокуэя считает вас простофилями", - шумели они. Пришлось публично ответить Шоу, что он заблуждается насчет избирателей. И действительно, выборы оказались для меня удачными.

Иногда Шоу увлекался теориями, которые с точки зрения современной науки покажутся странными или наивными. Помню, в 1910 году он пришел к нам в отделение независимой лейбористской партии на севере Лондона и стал доказывать, что для прогресса необходим... сверхчеловек. Я и сейчас представляю эту сцену, как будто она имела место на прошлой неделе. Высокий, стройный, с рыжеватой бородкой, Бернард стоял, сложив руки на груди, и убеждал нас, что все должны иметь равные доходы. Только при этом условии возможна эволюция, которая приведет к появлению сверхчеловека.

- Сверхчеловек может родиться - кто знает? - втолковывал он, - в результате союза между архиепископом Кентерберийским и его поварихой. Но разве можно ожидать, что они поженятся, когда у них столь разные доходы?

При всей эксцентричности некоторых его поступков и высказываний для меня Б. Шоу остается не столько блистательным писателем, сколько гуманистом, который готов прийти на помощь другу в самый тяжелый момент. В 1915 году, когда противников войны правительство обвинило в предательстве, он публично назвал меня настоящим патриотом.

А последний раз мы виделись в 1948 году, за два года до его кончины. Помню, меня поразила его худоба, палка, на которую опирался при ходьбе, и бородка, которая стала белоснежной. Джи Би Эс (этими инициалами Шоу подписывался, и так же называли его друзья) очень тяжело переживал смерть жены. Теперь домочадцами его были экономка, горничная и секретарь-мужчина. Они делали все как нужно, но атмосфера уюта исчезла из дома, и Джи Би Эс каждый день приходил к Винстенам - соседям, с которыми дружил, на чашку чаю. У Винстенов мы и встретились.

Несмотря на плохое самочувствие, Шоу держался, как всегда, крайне независимо, а в суждениях был категоричен. Мы заспорили о последних международных событиях. Когда речь зашла о странах Восточной Европы, писатель одобрительно отозвался о происходивших там социальных преобразованиях. Они, "кажется, добились немалого в обеспечении экономической свободы. Это главное".

Хозяйка сказала, что мэр Сент-Олбанса, соседнего довольно зажиточного городка, просит Шоу открыть церемонию, посвященную какому-то юбилею. "Я этого не стану делать. Я - учреждение, а не выставка", - ответил он и достал часы. По расписанию, которому неукоснительно следовал, ему пора было уже сидеть за письменным столом. Но, погружаясь в литературную работу, Джи Би Эс никогда не упускал из виду самые насущные темы, волнующие людей. Помню, в тот раз он долго говорил об угрозе, которую несет мировой цивилизации атомная бомба.

- А если взглянуть на эту проблему с позиций современности?

- Опасность возросла, особенно после того, как США разместили в Европе "Першинги-II" и крылатые ракеты. На этот счет не должно быть никаких иллюзий. Вашингтон рассчитывает, что в случае конфликта наш континент станет полем боя, а США останутся в относительной безопасности. К сожалению, после прихода к власти администрации Р. Рейгана влияние милитаристов на внешнюю политику Вашингтона усилилось. Разве не об этом свидетельствует стремление американских руководителей обзавестись космическим оружием?

Опасность возросла, но и противодействие милитаризму усиливается. Вот что вселяет в меня надежду, вот ради чего стоит жить. Возьмите Англию. Никогда прежде кампания против ядерного перевооружения не принимала такого масштаба. В ней участвуют лейбористы, члены профсоюзов, либералы, представители всех церквей, не говоря уж об активистах движения за мир. У нас единомышленники во всех странах.

И, конечно, оптимизм внушают мирные инициативы Москвы. Я от души желаю успеха советско-американским переговорам по разоружению.

- Вы журналист по профессии, не хочется ли вам выпустить новую книгу о встречах с замечательными людьми?

- Пока хватает и других забот. Работа в палате лордов тоже отнимает немало времени. Я ведь не наследственный пэр, но раз уж мне присвоили титул, дающий право заседать в палате лордов, считаю необходимым использовать ее как трибуну для разоблачения милитаризма. Например, я намерен выступить с запросом об использовании пластиковых пуль в Ольстере... А книга - я напишу ее несколько позже, когда мне исполнится сто лет.

Лорд Брокуэй поднимается из-за стола, и в глазах его вспыхивают веселые огоньки.