Царство быков и медведей

"Ротшильд против Ротшильда". Статья под таким заголовком, опубликованная в популярном лондонском еженедельнике, наделала много шума и ошеломила читателей. В самом деле, в прежние времена такое казалось невероятным. Династия финансистов, которая символизировала постоянство и солидность, вдруг разделилась на враждующие лагери. На одной стороне Якоб, агрессивный бизнесмен, который хочет использовать имя Ротшильдов для приобретения новых фирм в сфере промышленности, туризма и даже торговли произведениями искусства. На другой - более осторожный, консервативный Эвелин, дядя Якоба, решительно возражающий против вливания в семейный концерн "новой крови".

Перепалка между отпрысками знаменитого банковского клана на какое-то время приоткрыла покров тайны, окутывающей жизнь лондонского Сити. Но тяжба затянулась, газеты потеряли к ней интерес, и Сити снова стал для большинства британцев тем, чем был раньше, - своего рода волшебным царством, где финансовая машина пять дней в неделю вершит обряды, от которых во многом зависит благополучие не только Англии, но порой и других стран Запада.

Царство это невелико - его можно пересечь из конца в конец минут за двадцать. Но на пятачке площадью в одну квадратную милю столпилось такое количество банков (даже американских здесь, говорят, больше, чем в Нью-Йорке), страховых контор и бирж, что Сити, несмотря на утрату Англией империи и упадок ее промышленности, остается крупнейшим, наряду с Нью-Йорком и Токио, центром финансовых операций в капиталистическом мире.

Рассказывают, что еще лет пятнадцать назад человека, работавшего в Сити, можно было без труда выделить из уличной толпы. Клерки, брокеры, стряпчие носили котелки, строгие костюмы и темные зонты, как бы подчеркивая свою принадлежность к "клубу для избранных". Сегодня по одежде, скажем, служащего страховой компании "Ллойд" не отличишь от обычного лондонца. И облик самих учреждений тоже не остается застывшим. На узких улицах тяжеловесные каменные здания с массивными резными дверями, украшенными гербами гильдий, соседствуют с воздушно легкими башнями, которые сверкают стеклом и металлическими панелями. Меняется мир - меняется и Сити. Если в Банке Англии посетителя встречает швейцар в красном кафтане покроя восемнадцатого столетия и шляпе-треуголке, то на фондовой бирже (рынке акций и ценных бумаг) пояснения туристам дают миловидные девушки, одетые как стюардессы, с микрофонами в руках. С застекленной галереи для публики вы можете понаблюдать за тем, что делается в зале: видны стенды с названиями компаний, электронные табло, под которыми стоят степенные, сосредоточенные джобберы и брокеры; перебросившись друг с другом несколькими фразами, они заключают сделки на десятки и сотни тысяч фунтов стерлингов.

До того, как фондовая биржа была создана в 1773 году, ее заменяли пивные, где обязанности нынешних брокеров нередко выполняли официанты, сновавшие между столами. Теперь к услугам маклеров компьютеры, телексные линии, некоторые поддерживают связь с клиентами с помощью переговорных аппаратов "уоки-токи" Но старинный жаргон по-прежнему в ходу. Если ожидают, что стоимость ценных бумаг будет подниматься, это называется "рынком быков", если, наоборот, курсы падают, это "рынок медведей".

- Мы, англичане, - странные люди, - с улыбкой говорил мне управляющий лондонским филиалом крупного американского банка. - Конечно, мы идем в ногу с веком, используем достижения научно-технической революции. А с другой стороны, посмотрите, какими динозаврами мы выглядим, поддерживая всю эту дорогостоящую и нелепую систему самоуправления в Сити. Лорд-мэр, старейшина гильдии кабатчиков, галантерейщиков, кузнецов, шорников в муниципальном совете... Просто антиквариат какой-то, не так ли? - хитро посмотрел на меня собеседник.

Действительно, обычаи Сити, например парадное шествие в честь вступления нового лорд-мэра в должность или использование клерками "Ллойда" гусиных перьев, могут показаться лицедейством, шутовством, эксцентрикой, если хотите. Но, прожив какое-то время на Британских островах, убеждаешься, что обветшалые ритуалы здесь великолепно увязываются с трезвым расчетом. Традиции, восходящие к двенадцатому веку, когда венценосцы впервые даровали отцам города право выбирать мэра, помогают поддерживать репутацию Сити как финансовой империи, где можно, не опасаясь жесткого правительственного контроля, держать состояние и заключать прибыльные сделки. В условиях когда Лондон, Цюрих, Нью-Йорк, Париж и другие центры западного мира ведут друг с другом сражение за привлечение новых капиталов, такая репутация что-нибудь да значит.

Об этом, правда, редко пишут в газетах. Но деловые люди не скрывают, что конкуренция становится все ожесточеннее... Помощник директора компании "С. Монтагю" сидел за широким дубовым столом в кабинете, где ему два раза в день - в 10.30 и 15.00 - приходится присутствовать при объявлении цены на золото. Падение престижа доллара, валютные потрясения - все это способствует тому, что спрос, а следовательно, и цены на "презренный металл" держатся на высоком уровне. "С. Монтагю", как одна из пяти фирм, допущенных на лондонский рынок золота, процветает. Однако, по словам помощника директора, в последние годы многие дельцы, желающие быстро нажиться на колебаниях его стоимости, предпочитают Чикаго и другие рынки за океаном. Операции там, пояснил собеседник, носят откровенно спекулятивный характер.

На обострившееся соперничество в сфере банковского, страхового дела, транспортных перевозок сетовал и исполнительный директор комитета по невидимому экспорту Дж. Фрост. Соединенные Штаты давно уже оттеснили Британию с первого места среди капиталистических стран по размеру доходов от невидимого экспорта (он складывается из поступлений от зарубежных инвестиций и от разных видов услуг, оказываемых иностранцам). Правда, подчеркнул Фрост, львиную долю невидимого экспорта Соединенным Штатам приносят заграничные филиалы американских фирм, а Англия держится в "первой лиге" прежде всего благодаря квалификации, связям и доверию, которыми пользуется Сити. В голосе одного из его видных представителей звучала гордость.

Однако следует заметить, что, хотя Англия и далеко отстает от старшего партнера по объему зарубежных капиталовложений, они не только играют огромную роль в деятельности большого бизнеса, но и во многом предопределяют внешнеполитический курс Лондона. В этом, конечно, нет ничего нового. В официальном списке ценных бумаг, которые котируются на лондонской фондовой бирже, по сей день значатся акции и облигации Николаевской, Черноморско-Кубанской и нескольких других русских железных дорог, а также золотых займов, выпущенных царским правительством еще в прошлом веке. Как объяснили мне на бирже, эти бумаги интересуют теперь в основном коллекционеров, и продажная цена за них назначается символическая - обычно по фунту за штуку. Вспомним: а ведь после победы Октября магнаты Сити были настроены совсем иначе. Это их затаенные мысли выражал У. Черчилль, призывая задушить большевизм в колыбели и направляя на помощь русской контрреволюции английские войска.

Нынешние лидеры тори, прямо называющие Черчилля своим предшественником, во многом унаследовали его имперские амбиции. И когда М. Тэтчер требует создать в рамках НАТО вооруженные силы быстрого развертывания и направить их в Персидский залив для противодействия "советской угрозе", то за этим достаточно ясно проглядывается стремление оградить британские инвестиции от революционных потрясений.

Еще более значительны интересы английских монополий на юге Африки. Точные данные на этот счет не публикуются. Однако известно, что Британия стоит на первом месте среди иностранных вкладчиков капитала в ЮАР. ЮАР поставляет на капиталистический рынок золото, бриллианты. Уран, добываемый в Намибии, питает реакторы атомных электростанций и военную промышленность Англии. Стоит ли удивляться тому, что стратегия Лондона на "черном континенте" направлена на то, чтобы продлить жизнь расистского режима Претории.

Сити и горнодобывающая промышленность ЮАР связаны между собой настолько тесными узами, что порой бывает нелегко установить национальную принадлежность компании. Например, концерн южноафриканского магната Г. Оппенгеймера владеет акциями английских фирм, добывающих нефть в Северном море.

Левые круги в Британии считают, что положение, при котором Сити остается своего рода государством в государстве, наносит ущерб экономическому развитию страны. Пресловутая английская болезнь, как часто именуют застой в развитии экономики, порождена, в частности, низким уровнем инвестиций в промышленность. По этому показателю Британия давно отстает от своих партнеров в "Общем рынке", не говоря уже о Японии. Парадоксально, но факт: в то время как экономика Соединенного Королевства страдает от малокровия, избыточный капитал, скапливающийся в Сити, устремляется за границу.

Нельзя сказать, чтобы прежние правительства не пытались провести реформы, которые были нацелены на то, чтобы поставить деятельность финансовых институтов на службу национальным интересам. Последняя лейбористская администрация даже создала комиссию под председательством бывшего премьер-министра Вильсона для изучения этого вопроса. Комиссия работала три с половиной года и в конце концов опубликовала доклад, занимающий добрых шестьсот страниц. Что же из него следовало? Практически ничего. Гора родила мышь. Предложение о национализации банков или усилении государственного регулирования комиссия отвергла. Существенных нововведений даже не предлагалось.

Впрочем, при консерваторах, для которых "свободное предпринимательство" - это символ веры, разговоры о демократизации и реформах в Сити потеряли смысл. Партия тори, получающая во время предвыборных кампаний щедрые пожертвования от финансовых тузов, никогда не забывает их благодеяний. Характерно, что одной из первых акций правительства М. Тэтчер стала отмена ограничений на перевод валюты за границу, действовавших еще с военного времени. Затем последовало повышение учетной ставки банковского процента. В результате, например, "Барклиз" и три других ведущих коммерческих банка смогли объявить в 1980 году об увеличении прибыли более чем на 40 процентов.

А как используются накопления? Еженедельник "Трибьюн" сообщил о весьма характерном случае. Обувная фабрика в городе Норидж обратилась к "Барклиз", своему постоянному кредитору, с просьбой предоставить небольшой заем. От этого займа зависело дальнейшее существование предприятия, на котором работали восемьсот человек. "Барклиз" долгое время отказывался финансировать фабрику. В то же время он отвалил гигантскую сумму - 25 миллионов фунтов - на приобретение контроля над банком средней руки за границей, а именно в Испании.

"Трибьюн", указывая на кризис, переживаемый английской промышленностью, назвал поведение "Барклиз" безответственным и непатриотичным. Думается, что обвинение вызвало у досточтимых банкиров лишь удивление. От столпов финансовой империи, где все построено на погоне за наживой, ждать иной позиции просто не приходится.