Глава четвертая. Война ученых

В то время как продолжалась борьба между английскими и германскими военно-воздушными силами, между летчиком и летчиком, между зенитной батареей и самолетом, между безжалостной бомбардировкой и стойкостью английского народа, шаг за шагом, месяц за месяцем развивался и другой конфликт. Это была тайная война, в которой сражения выигрывались и проигрывались без ведома общественности, такая война, которую даже сейчас с трудом понимают те, кто находится за пределами очень узкого круга ученых, занимавшихся ею. Рядовым смертным никогда не приходилось вести такую войну. Слова, которыми ее можно описать или говорить о ней, непонятны простым людям. И если бы мы не овладели ее глубоким смыслом и не научились пользоваться ее тайнами, даже когда мы видели лишь их смутные очертания, все наши усилия, доблесть летчиков, смелость и жертвы народа были бы напрасными. Если бы английская наука не опередила немецкую и если бы не удалось действенным образом включить в борьбу за наше существование ее необычные мрачные ресурсы, мы были бы побеждены, а следовательно, и уничтожены. Я ничего не понимал в науке, но я знал кое-что об ученых и в качестве министра имел большой опыт в обращении с тем, чего не понимал. Во всяком случае, я обладал острым пониманием того, что могло помочь нам в военной области и что могло бы повредить, что могло помочь выздоровлению, а что могло принести смерть. Моя четырехлетняя работа в научно-исследовательском комитете по вопросам обороны позволила мне ознакомиться в общих чертах с проблемой радара. Вот почему я погрузился в эту войну ученых настолько глубоко, насколько мне позволяли мои способности, и старался довести до возможности практического применения все важное и необходимое без препятствий и задержек. Не подлежит сомнению, что имелись более крупные ученые, чем Фредерик Линдеман, хотя его опыт и одаренность заслуживали уважения. Но он обладал двумя качествами, имевшими для меня важнейшее значение. Прежде всего, как говорилось на этих страницах, он был моим испытанным другом и доверенным лицом в течение 20 лет. Вместе с ним мы наблюдали за развитием и наступлением всемирной катастрофы. Вместе с ним мы напрягали все силы для того, чтобы подать сигнал тревоги. А теперь нас втянули в войну, и я располагал властью для руководства нашими усилиями и организации вооружения. Но каким образом мог я приобрести знания?

Вот в этом и состояло его второе положительное качество. Линдеман мог объяснить мне в ясных и четких выражениях сущность дела. Сутки имеют всего лишь 24 часа, из которых не меньше семи часов необходимо тратить на сон, а три часа на еду и отдых. Любой человек в моем положении погиб бы, если бы попытался погрузиться в такие глубины, куда нельзя было проникнуть, даже потратив на изучение целую жизнь. Но мне нужно было лишь вникать в практические результаты, и как только Линдеман сообщал мне свою точку зрения на все заслуживающее внимания в этой области, я старался добиться того, чтобы, по крайней мере, некоторая часть этих страшных и непонятных истин воплотилась в конкретные решения.

В течение 1939 года радар непрерывно совершенствовался во всех отношениях, и тем не менее битва за Англию с июля по сентябрь 1940 года проводилась, как я уже писал, главным образом с помощью зрения и слуха. В течение этих месяцев я сначала убаюкивал себя надеждой на то, что характерные для английской зимы туманы, облака и тучи, обволакивающие остров непроницаемой завесой, обеспечат, по крайней мере, значительную долю защиты от точного бомбометания в дневное, а тем более в ночное время.

В течение некоторого времени немецкие бомбардировщики направлялись в полете главным образом радиомаяками. Десятки таких маяков были установлены в различных местах континента; каждый из них обладал собственными позывными сигналами, и немцы, пользуясь обычной направленной радиоаппаратурой, могли определять курс по углам скрещивания лучей любых двух таких маяков. В целях противодействия этой системе мы вскоре установили ряд своих собственных отвлекающих фальшивых маяков. Наши маяки принимали сигналы немецких маяков, усиливали их и затем вновь посылали из каких-либо пунктов Англии. В результате немецкие летчики, пытаясь лечь на обратный курс по этим сигналам, часто сбивались с пути, и это привело к значительным потерям неприятельских самолетов. Известен случай, когда один немецкий бомбардировщик добровольно приземлился в Девоншире, будучи в полной уверенности, что он находится над Францией.

Однако в июне я испытал тяжелый удар. Профессор Линдеман сообщил мне, что, по его мнению, немцы готовят средство, с помощью которого они будут иметь возможность бомбить круглые сутки независимо от погоды. По-видимому, немцы разработали такие радиолучи, которые, подобно невидимым прожекторам, будут направлять бомбардировщики к их целям со значительной степенью точности. Радиомаяк указывал пилоту направление, а луч должен был наводить его на цель. Они не могли нанести удар по какому- либо конкретному заводу, но они, безусловно, могли нанести удар по городу. Поэтому мы должны были теперь не только бояться лунных ночей, во время которых наши летчики-истребители могли во всяком случае видеть, как и летчики противника, но и ожидать крупнейших налетов и в облачную погоду, и в туман.

Линдеман сообщил мне также, что если мы тотчас же примем меры, то сумеем найти способ отклонять эти лучи в сторону. Однако для этого мне нужно встретиться с некоторыми учеными, в частности с его прежним учеником в Оксфордском университете - заместителем начальника научно-исследовательского отдела разведывательного управления министерства авиации доктором Р. В. Джонсом.

Он сообщил нам, что уже в течение ряда месяцев с континента из самых различных источников поступают сведения, что немцы разработали какой-то новый метод ночных бомбардировок, на который они возлагают большие надежды. Этот метод как будто связан с кодовым словом "Кникебейн" (реверанс), о котором уже неоднократно доносила наша разведка, не будучи, однако, в состоянии объяснить его. Сначала предполагали, что у противника имеются агенты для установки в наших городах радиомаяков, по сигналам которых бомбардировщики противника смогли бы придерживаться своего курса; но эта мысль оказалась ошибочной. За несколько недель до этого мы сфотографировали две-три странные на вид приземистые башни, расположенные в различных местах на побережье. По своей форме они не имели ничего общего ни с одной известной конструкцией радиопеленгатора или радара. Кроме того, места, где они были расположены, не подтверждали такого рода гипотезы. Недавно был сбит немецкий бомбардировщик, и на нем была найдена аппаратура, оказавшаяся более сложной, чем это было необходимо для ночных посадок по обычному лучу Лоренца, что казалось единственно возможным применением для этой аппаратуры. На основе этого и разных других соображений, которые Джонс изложил в виде сжатых доказательств, возникло предположение, что немцы, по-видимому, намереваются летать и бомбить с помощью какой-то системы лучей. За несколько дней до этого один сбитый немецкий летчик, подвергнутый перекрестному допросу, признался, что он слышал, будто готовится нечто в этом роде. Такова суть того, что рассказал Джонс.

Теперь я объясню в понятных мне самому выражениях, как действовали немецкие лучи и как нам удалось отклонять их. Подобно лучу прожектора, радиолуч не может быть очень четким, он стремится рассеиваться; однако если пользоваться так называемым "расщепленным лучом", то можно добиться значительной четкости. Представим себе два параллельных луча прожектора, которые непрерывно потухают и загораются вновь таким образом, что, когда гаснет левый луч, загорается правый, и наоборот. Если нападающий самолет держит курс точно в центре между обоими лучами, то путь пилота будет непрерывно освещен. Если, однако, самолет отклонится, скажем, несколько правее, ближе к центру правого луча, то последний окажется сильнее, и пилот будет видеть мигающий свет, по которому он не может определять направление. Если летчик хочет придерживаться курса, избавляющего его от мерцания, то он должен лететь точно посередине, то есть как раз там, где свет обоих лучей одинаков. Этот средний курс и приведет его к цели. Можно добиться того, чтобы два расщепленных луча с двух станций пересекались над каким-либо городом в Средней или Южной Англии. Немецкому летчику достаточно в этом случае лететь вдоль одного луча до тех пор, пока он не обнаружит второй луч, а затем сбросить бомбы, что и требуется!

Это и был принцип расщепленного луча и конструкции знаменитого прибора "Кникебейн", на который Геринг возлагал большие надежды. Всем военным летчикам в Германии внушили, что с помощью этого аппарата можно будет бомбить английские города, несмотря ни на какие тучи, туманы и темноту, и притом в совершенной безопасности как от зенитных батарей, так и от истребителей-перехватчиков. Верховное командование германских военно-воздушных сил со своей склонностью к логическому мышлению и планированию в широких масштабах поставило на карту все при создании этого прибора, с помощью которого, как это было в случае с магнитной миной, оно рассчитывало покончить с нами. Вот почему оно даже не взяло на себя труд обучать своих летчиков бомбардировочной авиации трудному искусству аэронавигации, которому обучались наши летчики. Их умы и сердца привлек значительно более простой и верный способ, чем обучение большого числа людей, способ, приводящий к хорошим результатам благодаря достижениям науки. Немецкие летчики следовали за лучом, как германский народ следовал за фюрером. Им больше не за чем было следовать.

Однако, будучи вовремя предупреждены и действуя обдуманно, простодушные англичане сумели ответить им должным образом. Своевременно построив на собственной территории надлежащие станции, мы могли забивать лучи. Но это, конечно, почти тотчас же было разгадано противником. Был еще другой, лучший выход. Мы могли настроить наш прибор, повторяющий сигнал таким образом, чтобы он усиливал сигнал лишь одной половины расщепленного луча, не действуя на вторую половину. Таким образом, немецкий летчик, пытаясь лететь так, чтобы сигналы, подаваемые обеими половинами расщепленного луча, достигали его в равной степени, неизбежно отклонялся бы от нужного курса. Следовательно, град бомб, который предназначался для разрушения городов или по меньшей мере для устрашения нашего населения, должен был упасть в 15-20 милях от городского центра в открытом поле. Будучи хозяином положения и не считая нужным тратить время на споры, я, разобравшись в основных принципах этой страшной смертельной игры, отдал в тот же июньский день все необходимые распоряжения, имевшие целью на основе признания существования этого луча принять самым срочным образом необходимые контрмеры, чтобы обеспечить абсолютное превосходство. Малейшее нежелание проводить эту политику или уклонение от нее должны были докладываться мне. В условиях быстро развивавшихся событий я не беспокоил кабинет и даже начальников штабов. Если бы я встретился с каким-либо серьезным препятствием, я, конечно, обратился бы к этим дружеским судилищам и рассказал бы им длинную историю. Однако в этом не было необходимости, так как в таком ограниченном и в то время почти закрытом кругу все с готовностью повиновались, а вне этого круга всякого рода помехи могли быть сметены.

Примерно 23 августа первые новые станции "Кникебейн" близ Дьепа и Шербура были настроены на Бирмингем, после чего началось мощное ночное наступление. Конечно, нам пришлось пережить периоды "детских болезней". Однако уже по истечении нескольких дней мы научились отклонять или нарушать действие лучей "Кникебейн", и в течение последующих двух месяцев, то есть критических месяцев - сентября и октября, немецкие бомбардировщики блуждали над Англией, ведя бомбардировки наугад или же совершенно сбиваясь с пути.

Немецкие летчики в скором времени стали подозревать, что их лучи искажают. Говорят, что в течение этих двух месяцев никто не осмеливался сказать Герингу, что его, геринговские, лучи искажают или забивают. В силу своего невежества он убедил себя в том, что это невозможно. Личному составу германских военно-воздушных сил читали специальные лекции и убеждали его в том, что луч непогрешим и что всякий, кто сеет сомнения на этот счет, будет немедленно выброшен вон. Немецких летчиков уверяли, что в результате массированных бомбардировок нам, англичанам, приходится переносить большие потери и что почти каждый из них смог бы нанести удар, по крайней мере, Лондону. Конечно, в отдельных случаях могли бы быть неточные попадания, но вся германская система бомбардировок была настолько расстроена нашими контрмерами, - к чему добавлялся обычный процент ошибок, - что не более одной пятой части немецких бомб падало в пределах объектов бомбардировок. Мы должны расценивать это как значительную победу, так как даже пятая доля немецких бомб, упавших на нас, была достаточной для того, чтобы нарушить наш комфорт и наши занятия.

После ряда внутренних раздоров немцы наконец пересмотрели свой метод. К счастью для них, оказалось, что одно из их воздушных соединений - "боевая группа 100" - применяло свой отдельный луч. Используемая им аппаратура носила название - аппарат "X". Когда это загадочное название стало нам известно, оно заставило нашу разведку немало поломать себе голову. Однако к середине сентября мы уже узнали о нем достаточно для того, чтобы принять контрмеры, но необходимая для этого аппаратура могла быть изготовлена нами не раньше чем через два месяца. До того момента "боевая группа 100" могла точно сбрасывать свои бомбы. Противник поспешно сформировал из подразделений этой группы ряд отрядов "следопытов", которые использовались для того, чтобы вызывать пожары с помощью зажигательных бомб, сбрасываемых в районе намеченных объектов. Эти пожары становились затем указателем объекта для всех остальных самолетов, действовавших с помощью системы "Кникебейн".

Первым объектом, атакованным по новому методу, явился город Ковентри, подвергшийся бомбардировке 14-15 ноября. Хотя мы уже приступили к использованию нашего нового метода забивания луча, допущенная нами техническая ошибка мешала надлежащей работе нашей аппаратуры в течение еще нескольких месяцев. Но даже при всем этом наши познания о лучах были нам полезны. Зная направление лучей противника и время их действия, мы могли предсказать объект и момент налета, а также курс и высоту, на которой шли вражеские самолеты. К сожалению, в этот период наши ночные истребители ни количественно, ни по своему оснащению не могли эффективно воспользоваться этой информацией. Однако она представляла огромную ценность для нашей противопожарной службы и других видов гражданской обороны. В таких случаях силы этой обороны часто удавалось сосредоточить в находившихся под угрозой районах и с помощью специальных сигналов предупредить население еще до начала налета. Постепенно наши контрмеры совершенствовались, и мы могли справляться с налетами. Наряду с этим мы практиковали в очень широких масштабах искусственные пожары, которые мы обозначили кодовым названием "Старфиш". Мы зажигали их в надлежащее время и на подходящих для этого открытых пространствах для того, чтобы ввести в заблуждение основные силы нападения, и этот метод иногда давал замечательные результаты.

К началу 1941 года мы полностью разгадали аппарат "X", но немцы также усиленно работали и выпустили к тому времени новую аппаратуру - аппарат "Y". В то время как обе прежние системы использовали скрещение лучей для наведения самолетов на цель, новая система применяла лишь один луч наряду со специальным методом радиопеленгации, с помощью которого самолету давали знать, какой путь он прошел вдоль луча. Пролетев нужное расстояние, летчик сбрасывал бомбы. В результате счастливой случайности, а также способности и самоотверженной работы всех участников этого мероприятия мы разгадали точную методику действия аппарата "Y". За несколько месяцев до того, как немцы смогли пустить его в дело, и к тому времени, когда они подготовились к его применению для указания пути полета, мы уже располагали возможностью обезвредить его действие. В первую же ночь, когда немцы решили ввести в действие аппарат "У", начали применяться и наши контрмеры. Об успехе наших усилий ясно свидетельствуют ядовитые замечания, которыми обменивались летчики нападающих самолетов с персоналом контрольных наземных станций, перехваченные нашей подслушивающей аппаратурой. В результате доверие летчиков противника к этому новому аппарату было сразу подорвано, и после ряда ошибок и неудач немцы от этого метода отказались, бомбардировка Дублина в ночь на 31 мая 1941 года, возможно, была непредвиденным и случайным результатом нашего вмешательства в действие аппарата "Y".

Генерал Мартини - германский руководитель в этой области - признался после войны, что он не очень скоро понял, что началась "война высоких частот", и что он недооценил английскую разведку и организацию контрмер. Использование нами его стратегических ошибок в войне радиолучей привело к тому, что огромное количество бомб не попало на наши города в тот период, когда все другие средства обороны либо оказались недостаточными, либо находились в начале своего развития. Однако перед угрозой смертоносного нападения эти средства быстро совершенствовались. С начала войны мы энергично стали производить один из видов радара для самолетов марки "А. I.", над которым научно-исследовательский комитет воздушной обороны плодотворно работал с 1938 года и при помощи которого, как надеялись, можно будет находить вражеские бомбардировщики и сближаться с ними. Этот аппарат был слишком большим и слишком сложным, чтобы летчик сам мог им пользоваться. Поэтому его устанавливали на двухместных "бленхеймах", а позже на "бофайтерах", на которых наблюдатель управлял радаром и указывал путь летчику до тех пор, пока самолет противника не был замечен и по нему можно было открыть огонь; по ночам это бывало обычно на расстоянии около ста ярдов. Совершенствовался и еще шире применялся метод перехватов, направляемых с земли. Английские летчики со своими наводящими ужас восемью пулеметами, к которым скоро присоединились пушки, начали нападать - уже не случайно, а систематически - на почти беззащитные немецкие бомбардировщики.

Применение противником лучей теперь стало явно для нас выгодным, Эти лучи давали нам ясное представление о времени и направлении налетов. Они давали возможность нашим эскадрильям ночных истребителей в подвергавшихся нападению районах применять всю свою аппаратуру, своевременно и всей своей мощью вступать в бой, а все имеющиеся зенитные батареи могли быть полностью обслужены людьми и наведены с помощью сложной техники, о которой я скажу несколько ниже. В течение марта и апреля все возрастающий процент потерь немецких бомбардировщиков начал причинять серьезное беспокойство германскому военному командованию. Попытка "стереть" английские города оказалась не такой легкой, как представлял себе Гитлер. С облегчением германские военно-воздушные силы восприняли в мае приказ прекратить ночные налеты на Англию и готовиться к действиям на другом театре.

Таким образом, три главные попытки завоевать после падения Франции Англию были последовательно отражены и предотвращены. При первой попытке в сражении за Англию в июле, августе и сентябре германским военно-воздушным силам было нанесено решающее поражение. Вместо того чтобы уничтожить английские военно-воздушные силы, а также аэродромы и авиационные заводы, от которых зависела их судьба и будущее, немцы сами, несмотря на численное превосходство, понесли потери, которые не смогли выдержать. Наша вторая победа явилась следствием первой. Неспособность немцев завоевать господство в воздухе помешала вторжению через Ла-Манш. Храбрость наших летчиков-истребителей и прекрасная организация, помогавшая им, по существу сослужили такую же службу - в совершенно иных условиях, - как Дрейк и его храбрые маленькие корабли и упорные морские пехотинцы, когда 350 лет назад была разбита и рассеяна испанская Армада и мощная армия герцога Пармского беспомощно ожидала в Нидерландах средств для форсирования Па-де-Кале.

Третьим испытанием были беспорядочные ночные бомбардировки во время массированных налетов на наши города. Все это было преодолено и сломлено благодаря постоянной преданности и мастерству наших летчиков-истребителей, благодаря стойкости и выносливости населения и особенно лондонцев, которые с помощью организаций, поддерживавших их, вынесли главный удар. Однако эти благородные усилия, проявлявшиеся как в воздухе, так и на пылающих улицах, были бы напрасны, если бы английская наука и английский ум не сыграли описанную в данной главе решающую роль, которая запомнится навсегда.

Есть хорошая немецкая поговорка: "Деревья не растут до небес". Тем не менее мы имели все основания ожидать, что воздушное нападение на Англию будет продолжаться со все увеличивающейся силой. По существу, до тех пор, пока Гитлер не совершил нападения на Россию, мы не имели права полагать, что воздушные налеты могут уменьшиться или прекратиться. Поэтому мы прилагали все усилия к тому, чтобы улучшить меры и средства, помогавшие нам до сих пор оставаться в живых. Самое большое внимание уделялось разработке и применению всех видов радара. Ученые и инженеры занимались этим в больших масштабах. Полностью обеспечивалась рабочая сила и материалы. Неутомимо изыскивались новые методы борьбы против вражеских бомбардировщиков, и в течение многих месяцев эти усилия подстегивались непрекращавшимися и дорого обходившимися кровавыми налетами на наши порты и города. Прежде всего я имею в виду широкое применение ракет в качестве подкрепления для наших зенитных батарей; во-вторых, создание завесы воздушных мин на пути бомбардировщиков противника с помощью спускаемых на парашютах бомб, прикрепленных на Длинной проволоке; в-третьих, стремление создать настолько чувствительные запалы, чтобы они не нуждались в попадании в цель и взрывались при прохождении снаряда поблизости от самолета. Об этих трех методах, над которыми мы работали и на которые Расходовали большое количество наших ресурсов, я должен коротко Рассказать.

Ни один из этих методов не мог быть применен в 1940 году. Нам требовался по крайней мере год для того, чтобы мы получили от них практическую пользу. К тому времени, когда мы были готовы вступить в действие, применяя наши новые аппараты и методы, налеты противника, на предотвращение которых они были рассчитаны, внезапно прекратились, и в течение почти трех лет мы их почти совершенно не испытывали.

Однако отклонение лучей само по себе было недостаточным. Германские бомбардировщики, когда они уже нанесли удар по нужному объекту, легко могли возвратиться к нему, руководствуясь огнями пожаров, зажженных ими накануне, если их не вводили в заблуждение наши отвлекающие пожары. Тем или иным способом их надо было сбивать. Для этой цели мы работали над двумя новыми приспособлениями - ракетами и воздушными минами. Снабдив наши зенитные батареи радарами, мы получили возможность предсказывать положение самолета противника с достаточной точностью при условии, если бы его полет продолжался по прямой линии и с одинаковой скоростью. Однако опытные летчики этого-то и не делают. Как правило, они летят зигзагом или волнообразно, а это значит, что за те 20-30 секунд, которые проходят между орудийным выстрелом и разрывом снаряда, они вполне могут оказаться на расстоянии около полумили от намеченной точки.

Ответом на это могла служить широкая и вместе с тем мощная вспышка огня вокруг намеченной цели. Комбинация сотен орудий дала бы великолепные результаты, если бы только удалось произвести эти орудия, укомплектовать батареи нужным персоналом и разместить все это в соответствующих местах в надлежащее время. Но это было свыше человеческих возможностей. Другой очень простой и дешевый выход заключался в ракете, или, как ее называли ради сохранения тайны, "невращающемся снаряде". Еще до войны д-р Крау, когда он работал в научно-исследовательском комитете воздушной обороны, спроектировал двух- и трехдюймовые ракеты, которые достигали почти той же высоты, что и снаряды нашей зенитной артиллерии. Трехдюймовая ракета имела гораздо более мощное зарядное отделение, нежели трехдюймовый снаряд. Правда, она не обладала такой же точностью попадания. С другой стороны, у ракетометов были те неоценимые преимущества, что их можно было изготовлять очень быстро и легко в огромном количестве, не обременяя их производством наши перегруженные орудийные заводы. Были изготовлены тысячи таких ракетометов и несколько миллионов ракет к ним. Генерал сэр Фредерик Пайл - видный офицер, командовавший на протяжении всей войны нашей наземной противовоздушной обороной, отличался отсутствием того отвращения к нововведениям, которое так часто присуще профессиональным военным. Он приветствовал это усиление находящихся в его распоряжении средств. Он сформировал из этого рода оружия громадные батареи по 96 ракетометов в каждой, обслуживаемых главным образом личным составом отрядов внутренней обороны, которые могли создавать концентрированную завесу огня, значительно превосходящую огонь зенитной артиллерии.

На протяжении всей войны мое сотрудничество с генералом Пайлом становилось все теснее, и я всегда видел в нем в высшей степени искусного и полезного человека. Он проявлял себя с самой лучшей стороны не только в эти дни развертывания своей деятельности, когда его личный состав достиг наибольшей численности - более чем 300 тысяч мужчин и женщин, а также 2400 орудий, помимо ракет, но и в период, когда воздушное нападение на Англию было отбито. Это было время, когда его задача состояла в том, чтобы освободить возможно большее число мужчин и персонала постоянной зенитной артиллерии и, не снижая потенциальной огневой мощи, заменить возможно большее число солдат регулярной армии и технического персонала женщинами и личным составом отрядов внутренней обороны.

Ученые не просто помогали выполнению задачи, поставленной перед генералом Пайлом; по мере того как развертывалось сражение, их помощь явилась тем фундаментом, на который опиралось все. Во время дневных налетов в период сражения за Англию зенитная артиллерия сбила 296 самолетов противника и, возможно, уничтожила или повредила еще 74 самолета. Однако ночные налеты поставили перед зенитной артиллерией задачи, которые нельзя было разрешить с существующим снаряжением, состоящим из прожекторов и звукоуловителей. За четыре месяца, начиная с 1 октября, было сбито лишь около 70 самолетов. На помощь пришел радар. Первые аппараты радара для прицельной стрельбы были применены в октябре, и я с Бевином провел большую часть ночи, наблюдая за их работой. Прожекторы не были оборудованы этими аппаратами до декабря. Для их применения требовались большая подготовка и опыт, и, кроме того, необходимо было внести многие изменения и улучшения. Во всей этой обширной области были приложены огромные усилия, и весна 1941 года принесла полное вознаграждение.

Во время налетов на Лондон в первые две недели мая (конец германского наступления) было уничтожено более 70 самолетов, то есть больше, чем за четыре зимних месяца. Конечно, тем временем возросло и число орудий. В декабре было 1450 тяжелых орудий и 650 легких орудий, а в мае - 1687 тяжелых орудий, 790 легких орудий и около 40 ракетных батарей. Но значительное улучшение эффективности зенитных орудий объяснялось в основном новыми изобретениями и техническими усовершенствованиями, которыми ученые снабдили солдат и которые солдаты так успешно использовали.

В середине 1941 года, когда, наконец, на вооружение в большом количестве стали поступать ракетные батареи, воздушные налеты значительно уменьшились, так что было мало возможности испробовать их. Однако, когда они вступали в действие, то количество выстрелов, требовавшихся для того, чтобы сбить самолет, немного превосходило количество выстрелов гораздо более дорогих и немногочисленных зенитных орудий, которых нам очень не хватало. Ракеты были хороши сами по себе и служили также дополнением к другим нашим средствам обороны. Однако на самом деле ракеты никогда не применялись в сколько-нибудь значительном масштабе. К тому времени, когда мы стали производить их в большом количестве, массированные налеты бомбардировщиков прекратились.

Имелось еще и другое весьма важное обстоятельство. В 1940 году пикирующий бомбардировщик казался смертельной угрозой для наших судов и важнейших заводов. Можно было подумать, что удастся легко сбивать самолеты, пикирующие на суда, поскольку в этих случаях наводчик может целиться прямо, не делая никаких поправок на движение самолета по курсу. Но дело в том, что нос самолета является весьма маленькой мишенью, а контактный взрыватель действует лишь в редком случае прямого попадания. Вот почему казалась стоящей попытка сконструировать такой взрыватель, который срабатывал бы автоматически в момент прохождения снаряда близ цели и даже без прямого попадания. Мы усиленно работали над производством так называемых фотоэлектрических взрывателей, но и в данном случае к тому времени, когда мы стали выпускать их в большом количестве, угроза и необходимость в их применении уже миновали.

В 1941 году были предприняты попытки сконструировать аналогичный взрыватель, используя для этой цели миниатюрную радарную установку, устроенную таким образом, чтобы взрывать детонатор в тот момент, когда снаряд пролетает мимо самолета. Мы провели ряд успешных предварительных опытов, но прежде, чем нам удалось усовершенствовать этот взрыватель в Англии, американцы, которых мы ознакомили с ходом наших работ, сумели не только усовершенствовать это приспособление, но и уменьшить его размер в такой степени, что смогли уместить его в головку не только ракеты, но даже снаряда. Эти так называемые "радиовзрыватели", изготовляемые в Соединенных Штатах, применялись в большом количестве в последний год войны и доказали свою пригодность в борьбе против самолетов-снарядов Фау-1, которыми немцы бомбардировали нас в 1944 году, а также против японских самолетов на Тихом океане.

Последний этап "войны ученых" наступил тогда, когда был усовершенствован радар и были изобретены средства для нашего контрнаступления на Германию.