В первой половине XVIII в. складываются значительные кадры наемных рабочих, предшественников будущих фабричных рабочих. Это еще не рабочие в современном смысле слова, так как они тесно связаны со своим собственным хозяйством, имеют участки земли и нередко остаются собственниками средств производства — станка или верстака.
Мануфактурный рабочий являлся объектом жесточайшей эксплуатации, был совершенно бесправен перед лицом закона. Рабочий день в централизованной мануфактуре продолжался 14—16 и более часов. В мануфактурной мастерской господствовал неограниченный произвол хозяина. Заработной платы не хватало даже на хлеб для семьи, и последняя была вынуждена или искать работу, или прибегать к нищенству. На мануфактурах широко применялся детский труд. Дети начинали работать с самого раннего возраста, нередко с пяти лет.
Не лучшим было положение рабочих, которые брали работу на дом. Чтобы свести концы с концами, рабочий трудился день и ночь, заставляя работать всю свою семью. Если рабочий пользовался станком или инструментом хозяина, то хозяин делал вычеты из заработной платы за пользование станком.
Однако эксплуатация рабочего в тот период была облечена в специфическую форму, затемнявшую подлинное положение рабочего и его отношения с хозяином. Работа на дому, в своем собственном жилище, создавала иллюзию некоей самостоятельности. Вчерашний крестьянин — рабочий централизованной мануфактуры еще не расстался с мечтой вернуться на землю. Разорившийся ремесленник мечтал «выбиться в люди» и завести собственное «дело». Разнообразные группы трудящихся в этот мануфактурный период капитализма еще не осознали своего классового положения в обществе. Только капиталистическая фабрика, только концентрированный в гигантском масштабе труд рабочих, их полная зависимость от машины, наконец, их повседневная коллективная борьба могли выработать классовое самосознание, создать из разнообразных групп угнетенного и трудящегося люда сплоченный, сознающий свое положение в обществе класс промышленного пролетариата.