Вест-энд

Часто говорят о том, что Вестминстер незаметно переходит в Вест-энд. Это, конечно, правильно. Собственно говоря, если иметь в виду Вест-энд как географическое понятие, то и сам Вестминстер должен быть отнесен к Вест-энду. Если же говорить о Вест-энде в целом, в том смысле, какой вкладывают в него сами лондонцы, то к нему, помимо уже упомянутого Вестминстера, следует отнести огромные парки, примыкающие к дворцам, и выросшие вокруг них за последние триста лет кварталы центрального Лондона с их разнообразными площадями и улицами, особняками и роскошными магазинами, театрами и аристократическими клубами, знаменитыми лондонскими музеями. И хотя все это уже давно перестало быть "западным концом", само название "Вест-энд" укрепилось, хотя в него вкладывают теперь не столько географический, сколько социальный смысл. Вест-энд - это парадный, богатый Лондон, являющийся контрастом рабочему Ист-энду.

Знакомство с Вест-эндом удобнее всего начинать с его замечательных парков, затем перейти на улицы и площади, побывать в музеях и театрах центрального Лондона.

Наиболее известные парки Лондона - Сент-Джеймсский, Грин-парк и Гайд-парк, западная часть которого называется Кенсингтон-гарденз, тянутся цепочкой друг за другом. Все они были королевскими угодьями и возникли на месте заповедных охотничьих лесов, огороженных в XVI веке Генрихом VIII. Если посмотреть на карту, то видно, что разросшийся вокруг город вклинился в них, четко отграничив их друг от друга. И все же их площадь и сейчас огромна - почти 400 гектаров. Это уникальный случай, когда в центре большого, столичного и к тому же древнего города оказалось такое обилие зелени. Развиваясь как город рассредоточенного типа, не скованный кольцом городских стен, Лондон мог позволить себе такое неэкономное расходование площади.

Гайд-парк-корнер

Арка Веллингтона у входа в Грин-парк

Эти парки, наиболее известные благодаря своему центральному местоположению, далеко не единственные в Лондоне. Несколько севернее лежит Риджентс-парк, площадью в 63 гектара, то есть больше, чем Сент-Джеймсский и Грин-парк вместе взятые. К южному берегу Темзы выходит большой увеселительный парк Баттерси. Виктория-парк - единственный крупный участок зелени в рабочем Ист-энде. На западных окраинах города расположен грандиозный (993 га) Ричмонд-парк. Рядом с ним - Ботанический сад в Кью; далее, к северу, великолепные просторы Хэмстеда; к востоку - Гринвичский парк... И это не считая множества других садов и парков с громкими названиями, а иногда и вообще без названий.

Лондонцы гордятся своими парками и очень ценят их. Для них это не только предмет эстетического наслаждения, а действительно "легкие" города. Специфический характер английских парков позволяет почти забыть о том, что ты находишься в сердце огромной столицы. Конечно, здесь есть и аллеи, и статуи, а иногда и фонтаны, но большая часть площади парков всегда отдана просто деревьям, траве и воде. На траве можно и сидеть и лежать. Она не мнется: ее коротко подстригают, культивируя веками. Бегай по ней, играй или загорай, сколько хочешь, если позволит нещедрое лондонское солнце.

Большинство лондонских парков - так называемые пейзажные парки. Основной принцип их разбивки - естественность, близость к нетронутой природе. Главная роль в них отводится просторным лужайкам, полянам, часто с одиноко стоящими на них деревьями. Дорожки отодвинуты обычно к краям полян. Акцентируется не красота самой садовой дорожки, а тот вид, который с нее открывается. Что же касается представлений о том, что считать нетронутой природой, то они достаточно видоизменялись в течение XVIII и начала XIX века, когда вопросам садоводства в Англии уделяли особенно много внимания. Кенсингтон-гарденз и Гайд-парк, над планировкой которых в 1730 году трудился садовод Бриджмен, сад в Кью, созданный в 1760-х годах известным английским архитектором Чеймберсом, Риджентс-парк, распланированный Нэшем около 1800 года, - все они представляют разные виды и периоды в истории лондонских пейзажных парков. Внимательный глаз и теперь заметит существующую между ними разницу, хотя время и люди внесли в их первоначальный облик значительные коррективы.

Гайд-парк

Регулярных парков с прямыми стрелами аллей, подстриженными деревьями и цветниками четких геометрических форм в самом Лондоне мало. Из них, в первую очередь, заслуживает внимания привлекательный цветник в духе голландских регулярных садов, разбитый перед Кенсингтонским дворцом. Зато в Хэмптон-корте, близ Лондона, можно увидеть не только прекрасный регулярный парк во французском стиле, один из лучших в Англии, но и целую "коллекцию" маленьких садов: "английский времен Тюдоров", "голландский" и другие. Они славятся своей красотой и разнообразием и составляют очень удачный фон для дворца, который сам по себе является одним из замечательных памятников английской архитектуры.

Широкой известностью не только в Англии, но и за ее пределами пользуется сад в Кью. В нем нынче размещается один из крупнейших в мире ботанических центров. Этот "сад" площадью в 120 гектаров был заложен двести лет назад по проекту архитектора Чеймберса, явившегося инициатором создания так называемых "парков с сюрпризами", которые оказали большое влияние на европейское садоводство. Миниатюрные храмы, беседки, мостики, открывавшиеся взору на поворотах дорожек, были призваны сделать прогулку по такому парку особенно занимательной, богатой разнообразными впечатлениями. Среди "сюрпризов" в Кью особенно известна существующая и поныне китайская пагода 50-метровой высоты, построенная Чеймберсом в 1762 году как дань возросшему в Англии второй половины XVIII века интересу к искусству и экзотике заморских стран.

Из парков центрального Лондона наиболее живописен Сент-Джеймсский. Это типичный пейзажный парк, выглядящий так, как будто рука садовода и не прикасалась к природе. В своей основе он сохраняет планировку Джона Нэша, предложенную в 1828 году взамен существовавшей здесь ранее регулярной разбивки, осуществленной по проектам Ле Нотра. По всей длине парка протянулся пруд. Если остановиться на мостике, переброшенном через него, то глазам откроется один из красивейших видов Лондона: башни Вестминстерского аббатства на фоне серебристо-голубого неба, как бы вырастающие из зеленых крон. На воде и на суше - стаи птиц: лебеди, дикие утки и обязательно... пеликаны. Это традиция, ведущая свое начало от XVII века, когда русский посол в Англии подарил Карлу II двух пеликанов для коллекции птиц, которых король разводил в Сент-Джеймсском парке. Птиц никто не трогает, и они совсем не боятся людей. Вообще не только в Сент-Джеймсском, но и в других лондонских парках много пернатых. А в окраинных парках можно увидеть и стада грациозных оленей.

В непринужденную, почти сельскую атмосферу лондонских парков вносит диссонанс небольшая площадь, находящаяся здесь же поблизости, на стыке Грин-парка и Гайд-парка, где современный город бурно врывается в мир тишины и идиллического спокойствия. Это известнейшее место в Лондоне, Гайд-парк-корнер, маленькая площадь, образовавшаяся на скрещении нескольких оживленнейших улиц. Она считается чуть ли не самым шумным и загруженным перекрестком Европы. Здесь постоянно бурлит транспортный водоворот. При наибольшей загрузке за час проходит пять-шесть тысяч автомашин. Те из них, что стремятся на Пикадилли, ныряют в тоннель, остальные растекаются несколькими потоками по площади, как будто исполняют какой-то замысловатый автомобильный танец. Пешеходам здесь нет пути. Перебраться на другую сторону улицы можно, только лишь воспользовавшись подземными переходами, открытыми в 1950-х годах. Кажется невероятным, что совсем рядом, в нескольких минутах ходьбы, на изумрудных лужайках Гайд-парка пасутся медлительные тучные бараны, что рядом по аллее, начинающейся у самого Гайд-парк-корнера, совсем как сто лет назад, скачут кавалькады всадников в специальных костюмах для верховой езды или, выехав на утреннюю прогулку, гарцует на лошадях целое семейство.

Роттен-роу и Гайд-парк-корнер-скрин

Здесь, на Гайд-парк-корнер, особенно остро можно почувствовать, что значат все эти парки для жителей Лондона, как способствуют они нервной разрядке в условиях напряженного темпа городской жизни. В парке лондонец сразу же начинает жить в ином окружении, в замедленном ритме. Зелень, вода, птицы, живописные пейзажи рождают новые впечатления, все успокаивает и дает отдых. И это даже в том случае, если лондонец просто проходит через парк, направляясь из одного квартала в другой по своим делам, не говоря уже о времени обеденного перерыва или отдыха после работы.

Гайд-парк-корнер всегда был одним из самых оживленных центров аристократического Лондона. Когда в конце XVII века стали застраиваться богатыми домами район улицы Пикадилли и кварталы севернее Сент-Джеймсского дворца, угол у Гайд-парка начали рассматривать как важный композиционный центр тогдашнего Лондона, как парадный въезд в город. Во второй половине XVIII века наиболее известные лондонские архитекторы создавали проекты для его оформления. В 1778 году выдающийся архитектор и градостроитель Роберт Адам предложил поставить здесь триумфальную арку, а по обе стороны от нее у входов в Гайд-парк и Грин-парк - колоннады. Отголоском этой идеи оказался архитектурный ансамбль Гайд-парк-корнера, созданный в 1825 - 1828 годах Децимусом Бартоном, но уже не как парадный въезд в город, а как подступ к Букингемскому дворцу, также начатому строительством в 1825 году. Этот ансамбль, несколько видоизмененный, существует и поныне. У начала аллеи Консти-тьюшн-хилл возвышается триумфальная арка. Она известна как "Арка Веллингтона", так как на ней была установлена конная статуя герцога, замененная в 1912 году бронзовой статуей богини победы на колеснице. Напротив нее, у главного входа в Гайд-парк поставили беломраморную колоннаду, прорезанную тремя арками и украшенную рельефами, воспроизводящими фриз Парфенона, привезенный в Англию в 1801 - 1803 годах.

В парк ведет много красивых ворот и калиток. Кроме главных ворот - Гайд-парк-корнер-скрин, особенно известна Мраморная арка - Марбл-арч, стоящая у северо-восточного угла парка. Это монументальное сооружение с тремя проездами, с колоннами и рельефами, прототипом для которого послужила римская триумфальная арка Константина, было задумано Джоном Нэшем. Первоначально арка замыкала двор перед Букингемским дворцом. Когда же Блор закончил строительство нового дворцового корпуса, арку передвинули к Гайд-парку. Позднее, в 1908 году, из-за сильного движения транспорта угол парка пришлось срезать, и с тех пор Марбл-арч оказалась самостоятельно стоящей посреди площади.

Марбл-арч

Из всех лондонских парков Гайд-парк наиболее тесно связан с жизнью города, его историей. Может быть, в этом сыграли роль его гигантские размеры (250 га вместе с Кенсингтон-гарденз), удобное местоположение и то, что он был открыт для публики раньше, чем другие королевские парки, - еще в 1637 году, то есть накануне английской буржуазной революции. И может быть, именно потому Гайд-парк кажется самым английским из лондонских парков. Сотни людей, отдыхающих прямо на газонах; всадники, гарцующие на Роттен-роу - аллее со специальным мягким грунтом, еще в XVII столетии отведенной для верховой езды; ораторы на углу парка у Марбл-арч, говорящие на самые различные темы, от серьезных, политических, до таких, как ведение домашнего хозяйства или обучение певчих птиц; многолюдные митинги и демонстрации на широких парковых полянах - все это Гайд-парк, и все это Лондон.

Западной частью Гайд-парка, Кенсингтон-гарденз, завладели дети. Здесь, на Круглом пруду, маленькие (а иногда и большие!) лондонцы устраивают состязания игрушечных яхт, а на широкой аллее бегают наперегонки. Все это тоже стало традицией, особенно после того как в 1904 году появилась чудесная сказка писателя Д. Бэрри, место действия которой - Кенсингтон-гарденз. Главному герою этой сказки, вечно юному Питеру Пану, в 1912 году за одну ночь, как в сказке, был поставлен бронзовый памятник (скульптор Джордж Фрэмптон), полюбившийся лондонцам самых разных возрастов. Но и для тех, кто не знаком с героями сказки Бэрри, кто ничего не знает о "дорожках, которые протоптались сами собой", - потому что им скорее хотелось попасть к Круглому пруду, обещающему столько занимательных развлечений, или кто даже не догадывается о том, какое оно необыкновенное, это дерево Чекко Хьюллета, где мальчишки всегда ведут раскопки, потому что Чекко потерял здесь один пенс, а нашел вместо него целых два, - и для них в Кенсингтон-гарденз найдется много интересного. Нужно обязательно посмотреть великолепные цветники "голландского" сада перед Кенсингтонским дворцом и сам Кенсингтонский дворец, лучшая часть которого была возведена Кристофером Реном для Вильгельма Оранского в 1689 - 1691 годах, и расположенные во дворце редкостные коллекции Музея истории Лондона.

Памятник Питеру Пану в Кенсингтонском саду

Что касается памятника принцу Альберту - мужу королевы Виктории, установленному в одном из оживленнейших мест Лондона, где Кенсингтон-гарденз сливается с Гайд-парком, то он обязательно сам обратит на себя внимание своей претенциозностью и гигантскими размерами. Он был создан по проектам Гилберта Скотта в 1863 - 1872 годах. Высота всего памятника от уровня земли 55 метров. Несколько широких маршей ступеней ведет со всех четырех сторон к высокому цоколю, украшенному 178 мраморными фигурами художников и скульпторов, музыкантов и поэтов разных эпох. По углам - скульптурные группы, олицетворяющие ремесла и науки. На цоколь поднята пятиметровая бронзовая, золоченая фигура принца, а над ней, опираясь на тонкие пучки гранитных колонн, возвышается каменный балдахин, украшенный мозаиками и увенчанный готическим шпилем. Археологическая тщательность в воспроизведении средневековых архитектурных и орнаментальных мотивов сочетается здесь с ярко выраженным стремлением к внешней эффективности и парадности, приполном, однако, отсутствии должной монументальности. Этот памятник явился, пожалуй, наиболее пышной и дорогостоящей иллюстрацией тенденций, характерных для официального искусства викторианской Англии. Весьма характерен он и для творчества Джорджа Гилберта Скотта, последователя идей Пьюджина, архитектора и археолога, необыкновенно почитавшегося в Англии второй половины XIX века, для которого основной архитектурный принцип состоял в том, чтобы "украшать конструкцию".

Памятник принцу Альберту

Памятник принцу Альберту связан с целой группой зданий мемориального характера, расположенных поблизости, в районе Южный Кенсингтон. Они как бы представляют отдельную страницу в истории Лондона второй половины XIX века, которая начинается открытием в 1851 году на территории Гайд-парка первой всемирной выставки. В ее организации большую роль сыграло Общество искусств, учрежденное еще в 1754 году с целью поощрения искусств, ремесел и торговли. Главной достопримечательностью выставки оказалось само выставочное помещение - знаменитый "Хрустальный дворец", получивший известность далеко за пределами Англии. Он представлял собой огромную, расположенную террасами трехнефную постройку с центральным трансептом, состоявшую из ажурного железного каркаса, заполненного стеклом. Дворец очень напоминал оранжерею, тем более что внутри него оставались расти два больших вяза, рубить которые было запрещено парламентом. Это сходство не удивительно, так как строителем "Хрустального дворца" был садовник Джозеф Пэкстон. Его опыт создания огромных оранжерей для заморских пальм подсказал простое и оригинальное решение. Была создана конструкция, состоявшая из однотипных, заранее заготовленных частей. Их применение давало возможность осуществить строительство в кратчайшие сроки. Здание, занимавшее около 70000 квадратных метров площади, начали собирать всего лишь за девять месяцев до открытия. Современники считали "Хрустальный дворец" чудом инженерного искусства. Позднее Корбюзье писал: "Я не мог оторвать глаз от этой торжествующей гармонии". К сожалению, этот "хрустальный предвестник" современных конструкций не сохранился до наших дней. После Всемирной выставки его демонтировали, потом с некоторыми изменениями вновь собрали в Сайденхемском парке, в южном Лондоне. Здесь его постигла печальная участь: он сгорел в ноябре 1936 года. Но составить представление о ранних английских сооружениях из стекла и металла можно, посмотрев существующие по сей день лондонские вокзалы, такие, как Кингз-кросс (архитектор Кьюбитт, 1851 - 1852) или Пэддингтон (архитектор Дигби Уайат, 1852- 1854). Нынче их архитектурные формы покажутся бесконечно старомодными, но в свое время они вносили свежую струю в архитектуру Англии, и в частности - Лондона, и представляли разительный контраст стилизаторским тенденциям официальной английской архитектуры второй половины XIX столетия.

'Хрустальный дворец'. Гравюра

После окончания Первой всемирной выставки по инициативе Общества искусств на средства, полученные от выставки, парламентом был куплен земельный участок, к югу от Кенсингтон-гарденз, с тем, чтобы создать на нем комплекс музеев и учреждений для пропаганды достижений в области прикладных искусств.

В этом решении сказалось стремление к возрождению художественных ремесел, желание способствовать развитию всех видов прикладного искусства. Таким образом, в 1857 году возник Южно-Кенсингтонский музей, известный с конца XIX века как Музей Виктории и Альберта - крупнейшее в Англии хранилище памятников прикладного искусства разных времен и народов.

По соседству с Музеем Виктории и Альберта находится политехнический музей - Музей науки, отпочковавшийся от Южно-Кенсингтонского музея в начале XX столетия. В этом же квартале расположен огромный музей естественной истории, являющийся филиалом Британского музея, выстроенный в 1873 - 1880 годах. Поблизости находятся Геологический музей и Промышленно-коммерческий, выросший на базе Имперского института (1887 - 1893), теперь называющегося Институтом содружества наций.

Рядом с музеями возникли и учебные заведения. В 1883 году начало строиться здание Королевского музыкального колледжа - Лондонской консерватории, а в 1900 году в центральном корпусе тогдашнего Имперского института временно разместился Лондонский университет.

На северной оконечности квартала, через дорогу от памятника принцу Альберту, был выстроен в 1867 - 1871 годах по проекту Фоука знаменитый Альберт-холл, крупнейший лондонский зал, рассчитанный более чем на восемь тысяч слушателей и предназначенный для различных конференций и концертов. Это круглое кирпичное здание - своего рода "колизей" - под куполом из стекла и металла. Все наружные украшения сведены к терракотовому фризу с аллегориями наук и искусств. Своей широкой известностью зал во многом обязан тому, что уже давно стал местом ежегодных общедоступных симфонических концертов, инициатором которых был известный английский дирижер Генри Вуд.

Концертный зал Альберт-холл

В архитектурном отношении всю эту группу зданий, весьма разнообразных по своему внешнему виду, объединяет лишь печать эпохи, их создавшей: характерное для викторианской Англии комбинирование и стилизация форм, унаследованных от прошлых столетий, стремление к торжественной парадности. Единого архитектурного ансамбля они не составляют, однако как музейный и научный комплекс они представляют большой интерес.

Вест-энд не есть нечто единое. Если посмотреть на карту Лондона, то можно увидеть, как сетка широких магистралей, проложенных или расширенных в XIX - начале XX века, разграничивает его кварталы. Разграничивает не только на карте, но и в действительности. Различные части Вест-энда имеют свое специфическое лицо. Главные улицы - "реки" и "прибрежные полосы" домов живут своей особой, бурной и напряженной жизнью, по своему ритму совсем не похожей на ту, что течет в глубине кварталов. Вдоль улиц Оксфорд-стрит, Риджент-стрит, Пикадилли, Нью-Бонд-стрит и других протянулись километры сверкающих колоссальных витрин самых дорогих и роскошных магазинов Лондона. Это крупнейший торговый центр всей страны, главная резиденция богатейших торговых фирм, дочерние предприятия которых можно встретить чуть ли не в каждом городе Англии. Поблизости от парков издавна располагалось особенно много аристократических особняков. В последнее время некоторые из них были перестроены в роскошные гостиницы для миллионеров, иные сдаются внаем по фантастическим ценам. Квартал Сохо, где в конце XVII века начали селиться богатые эмигранты, до сих пор сохранил экзотический колорит иностранного квартала, но давно уже перестал быть районом богатых. Квартал Блумсбери, строго говоря, уже не относящийся к собственно Вест-энду, но отделенный от него лишь улицей Оксфорд-стрит, всегда отличался спокойствием и тишиной и не случайно стал одним из научных центров Лондона. Полной противоположностью Блумсбери является треугольник между Трафальгарской площадью, Пикадилли-серкус и Лейстер-сквер, находящийся в самом сердце Вест-энда. Нынче это почти нежилой, невероятно шумный центр зрелищных предприятий. А совсем неподалеку от ослепительных, ошеломляющих богатством витрин, кварталов, в которых расположены особняки и правительственные здания, поблизости от стен Вестминстерского аббатства и аллей Гайд-парка, сразу же за парадным фасадом лондонского Вест-энда, в глубине его кварталов находится немало домов, где ютится беднота, лишенная элементарных условий человеческого существования. Трущобные кварталы вклинивались в сверкающий Вест-энд и, в сущности, становились органической его частью.

На улицах Вест-энда

Так и живут все эти разные улицы и кварталы своим собственным укладом и ритмом - живут рядом, но необычайно контрастно и несхоже их бытие. Поистине, Вест-энд - это явление весьма сложное, и его социальный разрез может дать необыкновенно интересный материал тому, кто захочет познакомиться с Лондоном несколько глубже и серьезнее, а не только по многочисленным справочникам туристских контор.

Архитектурная судьба каждого из кварталов Вест-энда сложилась по-разному. Перестройки начала XX века сильно изменили облик этой части города, особенно его главных улиц. Отели и магазины безжалостно вытеснили не только отдельные особняки, но и целые архитектурные ансамбли, выстроенные выдающимися английскими архитекторами XVIII и XIX веков и в свое время служившие украшением города.

Среди немногих сохранившихся старинных особняков Вест-энда примечателен бывший дом лорда Берлингтона на Пикадилли, так называемый Олд-Берлингтон-хауз. Он был выстроен в 1715 - 1716 годах Коленом Кемпбеллом, одним из ведущих представителей классицистического направления в английской архитектуре первой половины XVIII века. Двухэтажный, с рустованным нижним этажом и большими окнами главного, второго этажа, между которыми в центральной части фасада были помещены ионические колонны, особняк отличался строгой элегантностью. Вместе с тем он точно соответствовал образцам дворцовой архитектуры, разработанным Андреа Палладио, интерес к творчеству которого вновь возник в Англии в начале XVIII века.

Лестница дома № 44 на Беркли-сквер

По примеру Берлингтон-хауза, воплощения аристократических вкусов начала века, было построено немало лондонских особняков первой половины XVIII столетия. Любопытно, что именно Берлингтон-хауз фигурировал в сатирическом листке "Маскарады и оперы", высмеивавшем аристократические вкусы. Эта гравюра была исполнена в 1724 году Уильямом Хогартом, ярым поборником самобытности в искусстве.

Перестроенное в конце 60-х годов XIX века, здание, тем не менее, во многом сохранило свой первоначальный характер. Однако своей известностью в наши дни оно обязано прежде всего тому, что в нем с 1867 года помещается Королевская Академия. Здесь, по традиции, ежегодно устраиваются выставки, летняя посвящается творчеству современных художников, зимняя - старым мастерам.

Особняков, подобных Берлингтон-хаузу, первоначально расположенному обособленно, отступя от линии улицы, в Лондоне было всегда не очень много. В Вест-энде даже наиболее фешенебельные дома строились не как отдельно стоящие виллы, а как часть единой городской застройки улиц и главным образом специфических лондонских площадей, о которых речь еще впереди. Как правило, фасады таких зданий отличаются скромностью и сдержанностью, но интерьеры этих домов по контрасту поражают своей роскошью. Стоя, например, на Беркли-сквер у дома № 44, мало примечательного внешне, узкого, всего в три окна, очень трудно догадаться о том, что видишь перед собой одно из лондонских архитектурных сокровищ. Славу этого здания, выстроенного в 1744 году главой английских палладианцев Уильямом Кентом, составляет великолепно сохранившаяся внутренняя отделка. Здесь находится самая богатая по оформлению гостиная и самая сложная по архитектурному решению лестница, какие только можно было встретить в частном лондонском доме середины XVIII века.

То же внимание к интерьерам характерно для особняков Вест-энда, возведенных в 1770-х годах архитекторами братьями Адам. Их поле деятельности было весьма обширным. Главные работы связаны с именем старшего из братьев - Роберта Адама. В Лондоне сохранилось множество его построек, составивших целую эпоху в истории английской архитектуры. Они встречаются и в самом центре Вест-энда. Здесь обращает на себя внимание дом № 20 на Портмен-сквер, известный под названием Хоум-хауз (1773 - 1777). Сооружения Р. Адама можно увидеть и на теперешней западной и северной окраинах города - это Зайон-хауз (1762 - 1769), Остерли-парк (1761 - 1779), Кенвуд (1768), роскошные, некогда загородные особняки английской знати, окруженные великолепными парками. Они хранят ценные собрания картин и мебели и теперь доступны для обозрения. И хотя некоторые из них отделены от центра города многими километрами, по своему духу все они, конечно же, принадлежат Вест-энду.

Кенвуд. Вид со стороны парка

Решетка у входа в Зайон-хауз

Роберта Адама обычно считают одним из основоположников неоклассического направления в английской архитектуре. Возникшее в 1760-х годах как реакция на палладианство, оно основывалось на непосредственном обращении к античности, минуя эпоху Возрождения. Однако античность преломлялась в творчестве Адама весьма своеобразно. Его интерьеры меньше всего напоминают о благородной простоте греческих храмов или о величественной монументальности римских общественных сооружений. Внимание зодчего прежде всего привлекала архитектура античных жилых домов. Фрески освобожденных из-под пепла Помпей вдохновляли его воображение в не меньшей степени, чем росписи греческих ваз, большое количество которых стекалось в те годы в собрания английских коллекционеров. Потолки и стены гостиных, библиотек, галерей в богатых лондонских домах, построенных Робертом Адамом, обычно заполнены легким, несколько измельченным, но всегда изысканным, изящным орнаментом, лепным или расписным, воскрешающим в памяти его излюбленные античные прототипы. Наилучшее представление об этой стороне его творчества может дать так называемая этрусская комната в Остерли-парк-хаузе. Ее орнаменты и цветовая гамма - красно-коричневая, черная и желтая - восходят к раннегреческим вазам, в XVIII веке ошибочно считавшимся этрусскими.

Зайон-хауз. Длинная галерея

Проходя по залам таких особняков, никогда не знаешь, что ждет тебя в соседней комнате. Постоянно меняются размер и форма следующих друг за другом помещений, варьируются орнаменты, самыми неожиданными сочетаниями поражает раскраска.

В Зайон-хаузе, наиболее пышном из особняков Адама, сначала входишь в огромный просторный холл, выдержанный в белых тонах, с черно-белым рисунком мраморного пола. За ним следует совсем небольшой аванзал, отягощенный обилием позолоты, цветным штуком, рельефами, золочеными статуями, венчающими колонны из зеленого мрамора, добытого со дна Тибра в Италии. В столовой преобладает цвет слоновой кости и позолота. Стены гостиной обтянуты малиновым шелком, а пол устлан заказанным по рисунку Адама ковром с антикизирующим орнаментом в красных, золотых, синих тонах.

Мебель и все детали обстановки, как обычно, до мельчайших подробностей продуманы самим архитектором. Современники считали его интерьеры воплощением английского комфорта. Нынче многие из них могут показаться несколько утомительными, слишком откровенно афиширующими богатство их владельцев.

Великолепным примером мастерства Адама являются колоннада и арка у входа в Зайон-хауз - конструкция удивительно изящная. Главное в ней - ее силуэт. Неповторимую красоту ему придают тонкие контурные металлические навершия, кажущиеся воздушными. Их легкость еще более чувствуется по контрасту с массивной фигурой бронзового льва, увенчивающего арку.

Можно только сожалеть о том, что не сохранились до наших дней первые крупные ансамбли жилых домов Вест-энда, являвшиеся украшением старого Лондона, также связанные с именем братьев Адам. Во время второй мировой войны сильно пострадала улица Портленд-плейс, одна из наиболее цельных по своему художественному облику. В 1936 году была снесена терраса Адельфи, представлявшая первую в Лондоне попытку создать парадное оформление Темзы.

Особняков, в той или иной степени представляющих интерес, в Вест-энде немало. Однако многие из них основательно изменены перестройками позднейшего времени, а иные не являют собой образцов исключительного значения. Такие сооружения, как Берлингтон-хауз, дом на Беркли-сквер или особняки, построенные или украшенные братьями Адам, заметно выделяются на общем фоне.

Гордон-сквер в Блумсбери

Естественно, что время сильно меняло художественные вкусы богатых заказчиков. Все больше стало появляться в Вест-энде комфортабельных особняков разбогатевших предпринимателей, с удобной планировкой помещений, отделка интерьеров которых хотя и отличалась богатством, но часто была лишена истинно художественного вкуса. Все чаще сооружаются здания, в которых заказчик-домовладелец лично занимает лишь какую-то его часть, а остальное помещение сдает внаем. Дороговизна участков в уже сплошь застроенном Вест-энде и стремление к максимальной наживе стали направлять строительство в сторону повышения этажности.

Во всяком случае, наиболее ценные в художественном отношении особняки Вест-энда в своем большинстве относятся еще к XVIII или самому началу XIX века.

Если пройти в глубь жилых кварталов Вест-энда, обязательно обратят на себя внимание весьма своеобразные, тихие и, чаще всего, небольшие по размерам площади. Образованные в XVII - XVIII веках, в период интенсивной застройки Вест-энда, они значительно отличаются от площадей других крупных европейских городов того же времени. От них не расходятся прямые лучи широких улиц, нет здесь и какого-нибудь одного главного, доминирующего здания - замка, дворца, собора, - которому подчинено все окружение. Попытка Рена ввести в градостроительную практику Лондона подобные площади не получила широкого отклика вплоть до XIX столетия.

Наиболее ранние площади Вест-энда представляют собой замкнутое пространство, в которое улицы вливаются как-то незаметно, играя ту же скромную роль, что и дорожки в английских парках. Большую часть такой площади занимает газон, огороженный красивой решеткой, растут платаны, почти всегда стоит какой-нибудь памятник. Однако эти садики в центре площадей нередко находятся в частном владении и для широкой публики бывают не всегда доступны. Сплошная стена домов, обычно как две капли воды похожих друг на друга, отделена от зелени проезжей частью. Деревья не подстригают - они достаточно далеки от окон и не заслоняют свет. Все это вместе взятое определяется английским словом square - сквер, что значит - площадь.

Как известно, в русском понимании эти слова - "площадь" и "сквер" - имеют неодинаковое значение. Следует учитывать это различие и когда мы говорим о лондонских скверах. Единый в английском языке термин может быть употреблен для обозначения и небольшого внутриквартального садика и большой, с крупными транспортными потоками площади, к тому же иногда вовсе не имеющей деревьев. В данном же случае речь идет о специфических для лондонского Вест-энда небольших зеленых площадях, стороны которых застроены жилыми домами.

Они ведут свое начало от Ковент-гарденской площади, созданной еще Иниго Джонсом в 1630-х годах к северу от Стрэнда. Вслед за ней была образована Линкольнз-инн-филдз в юридических кварталах Лондона, затем Гровнор-сквер (1695), Беркли-сквер (1698), Сент-Джеймс-сквер (1684) и другие. Сент-Джеймсская площадь всегда считалась самой фешенебельной. В XIX веке были особенно популярны площади в квартале Белгрейвия. Часто такие площади тянулись друг за другом цепочкой, составляя ядро жилых районов Вест-энда. В XVIII столетии они начали появляться уже по всему городу. Эти площади продолжают существовать и поныне. Однако большинство зданий на них за прошедшие двести лет перестроено. Только в Блумсбери, в силу особых условий, цепочка площадей сохранилась почти в своем первозданном виде. Английские источники так рассказывают об истории этого квартала.

Линкольнз-инн-филдс

В конце XVIII века герцог Бедфордский задумал предприятие в духе своего времени. На его землях в Блумсбери были разбиты зеленые скверы - широкие и узкие, короткие и длинные, - вокруг которых выстроены одинаковые кирпичные здания, сдававшиеся в аренду. При этом были поставлены жесткие условия: арендаторы не имели права открывать в домах ресторан или лавку, на фасадах запрещались любые вывески и объявления. Улицы, которые вели в квартал со стороны Оксфорд-стрит, были перегорожены воротами (снятыми лишь в 1893 году по указу парламента), посторонние лица в квартал не допускались. Поддерживалась высокая арендная плата; назначались такие сроки аренды, чтобы они истекали в разное время. В течение почти ста пятидесяти лет возможность каких-то значительных перестроек здесь была сведена к минимуму.

Со временем рядом с Блумсбери пролегли важные транспортные артерии города, в самом квартале возник крупный научный центр и выросли здания Британского музея (1823 - 1855 и последующие годы), Университетского колледжа (1827), Лондонского университета (1936); в настоящее время ведется строительство нового здания библиотеки Британского музея, но все это не затронуло большую часть Блумсбери. Квартал как бы законсервировался.

В противовес тихим площадям квартала Блумсбери три наиболее знаменитые лондонские площади - Трафальгарская, Пикадилли и Лейстер-сквер - живут шумной и напряженной жизнью. Они представляют собой символический центр современного Лондона, как бы исполняя ту роль, которую в римскую эпоху играл небольшой "Лондонский камень" в Сити.

Лейстер-сквер

Самая старая из них по времени возникновения - Лейстер-сквер, заложенная еще в середине XVII века. По своему типу она похожа на те площади, о которых только что шла речь. Сейчас на ней стоят здания преимущественно XIX - XX веков, расположены роскошные лондонские кинотеатры, кафе, рестораны. Центр площади занимает уютный сад. Много цветов и скамеек. На углах площади мраморные бюсты Ньютона, крупнейших английских живописцев XVIII века Хогарта и Рейнольдса и выдающегося хирурга XVIII столетия Джона Хантера. Здесь они не столько представляют английскую науку и искусство, сколько напоминают о том, что все четверо некогда жили на самой Лейстер-сквер или поблизости. Это созвездие скульптур возглавляет стоящая в центре сквера скромная статуя Шекспира, поднятая на весьма внушительный постамент. Высеченная на нем надпись сообщает о том, что сад с его скамейками и статуями был создан в 1874 году на средства некоего барона Альберта Гранта.

Камберленд-террас

Площадь Пикадилли, или Пикадилли-серкус, по своему облику совсем не похожа на Лейстер-сквер. Лондонцы любят шутливо упоминать о том, что статуя Эроса, бога любви, установленная здесь в 1892 году (скульптор Гилберт), и есть самый центр Лондона. Так это в действительности или не так, но центром паломничества туристов Пикадилли несомненно стала. Тысячи иностранцев стекаются сюда смотреть огни реклам, что считается столь же обязательным, как присутствие при смене караула у Букингемского дворца. На этой необычайно оживленной, небольшой площади все буквально идет колесом, все крутится и вертится. Под землей - кольцо пешеходных переходов вокруг кассового зала метро. На поверхности - круговорот машин вокруг статуи Эроса и поток людей на тротуарах. На стенах домов - от уровня земли до самых крыш и даже над крышами - утомительная, крикливая, феерическая рекламная круговерть. Сами лондонцы в районе Пикадилли не живут. Здания принадлежат оффисам, отелям, ресторанам, ночным клубам, мюзик-холлам, театрам, кинотеатрам.

Риджент-стрит в XIX веке. Гравюра

В округе Пикадилли и Лейстер-сквер всех их вместе взятых - несколько сотен. Одних кинотеатров здесь свыше сорока. Различных театральных залов столько же. Рекламы на Пикадилли настолько вошли в жизнь современного Лондона, что человек, пришедший нынче на эту площадь, совершенно не в состоянии представить себе, каким первоначально был этот уголок города, где в свое время находился архитектурный ансамбль, считавшийся гордостью Вест-энда.

Площадь Пикадилли образовалась на скрещении двух крупнейших улиц Лондона - Пикадилли и Риджент-стрит. Последняя была проложена в 1817 - 1825 годах архитектором Джоном Нэшем, уже упоминавшимся в связи с Букингемским дворцом и Сент-Джеймсским парком. Эта магистраль легла в основу больших градостроительных планов, предпринятых в Вест-энде в первой трети XIX века. Риджент-стрит должна была связать Карлтон-хауз - резиденцию регента, будущего Георга IV, находившуюся у начала Мэлла, с парком - нынешним Риджентс-парком, в северной части Лондона, где предполагалось строительство своего рода загородной виллы для принца. Большие отрезки этой улицы, протянувшейся почти на 5 километров, были застроены домами, представлявшими значительный художественный интерес. Ее самой красивой частью был могучий изгиб, так называемый Квадрант, начинавшийся у площади Пикадилли, где Риджент-стрит должна была огибать частные владения. Но великолепные, классического стиля аркады, которыми Нэш украсил улицу и площадь, нынче можно увидеть только на старинных гравюрах. В первой четверти

Рекламы на площади Пикадилли

XX века Риджент-стрит совершенно изменила свой облик. От старого сохранилось немного: только начало и конец улицы. В конце ее, у Риджентс-парка, находится Камберленд-террас - ряд самостоятельных зданий, сросшихся в одно величественное и парадное сооружение, оформленное единым классическим фасадом, с колоннами, фронтоном и скульптурными композициями. В начале улицы, у Мэлла, расположено аналогичное строение Карлтон-хауз-террас, возведенное Нэшем, после того как в 1827 году старый, обветшалый Карлтон-хауз был снесен. Непосредственно на месте этого исчезнувшего здания стоит памятник - колонна герцога Йоркского, установленная в 1830-е годы. От Мэлла к ней ведет широкая лестница - Ватерлоо-степс. Небольшая площадь - Ватерлоо-плейс, образовавшаяся вокруг колонны, как бы начинает собой современную Риджент-стрит. Что же касается Квадранта, то нынче, стоя на Пикадилли-серкус, вместо оштукатуренных и окрашенных в светлые тона аркад Нэша, видишь тяжеловесные, почерневшие каменные здания отеля Пикадилли (1905), положившего начало перестройкам на Риджент-стрит.

Риджент-стрит в наши дни

Своей популярностью с площадью Пикадилли может поспорить, пожалуй, лишь Трафальгарская площадь - одна из красивейших в Лондоне. Широкая, открытая солнцу, опоясанная деревьями, она спускается террасами в сторону Уайтхолла. Задуманная в 1820-х годах Нэшем, она в основном сохранила планировку, предложенную уже в 1840-е годы Чарльзом Бэрри, которому и принадлежала идея создания террас. На верхней из них, занимая всю ширину площади, протянулось двухэтажное здание Национальной галереи - одного из самых замечательных музеев Лондона. Выстроенное в 1832 - 1838 годах архитектором Уилкинсом, представителем позднего английского классицизма, оно определяет собой архитектурный облик площади. Классический портик Национальной галереи, суровое спокойствие черно- белых стен (сажа и дожди!) выгодно отличают здание от невыразительных, эклектичных домов, которые со временем выросли батерлоо-степс и колонна герцога Йоркского у начала Риджент-стрит вокруг. И хотя обычно принято считать, что здание не обладает достаточной монументальностью, которая отвечала бы ключевой позиции, занимаемой Национальной галереей в ансамбле Трафальгарской площади, его сразу же замечаешь и подходишь к нему не без волнения, зная, что в его стенах хранятся бесценные сокровища, созданные кистью крупнейших мастеров европейского искусства.

Карлтон-хауз-террас

Нельзя представить себе Трафальгарскую площадь и без церкви св. Мартина на Полях - англичане называют ее Сент-Мартинз-ин-де-филдс. Это самое старое здание площади, возведенное архитектором Джеймсом Гиббсом еще в 1722 - 1726 годах и считающееся его шедевром. Классический портик церкви св. Мартина на Полях и ее стройная белая колокольня со шпилем послужили образцом для немалого количества приходских церквей Англии. Здание не только украшает Трафальгарскую площадь, пожалуй, именно оно и рождает ощущение единого, целостного ансамбля. Его портик как бы находит отклик в колоннах Национальной галереи, а вертикали колокольни вторит колонна Нельсона.

Ватерлоо-степс и колонна герцога Йоркского у начала Риджент-стрит

Трафальгарская площадь

Памятник Нельсону занимает главное место на самой большой, вымощенной светлым камнем террасе. Отлитая в бронзе скульптором Бейли, фигура адмирала венчает гранитную колонну с бронзовой коринфской капителью, установленную в 1839 - 1842 годах Уильямом Рейлтоном. Колонна высока - 44 метра, к тому же поднята на могучий пьедестал. От этого стоящая на ней пятиметровая фигура адмирала кажется непропорционально малой. У подножия памятника застыли четыре огромных бронзовых льва - творение известного английского анималиста Э. Ландсира. Вокруг них постоянно можно увидеть стаи голубей и толпы туристов. Два фонтана (архитектор Лаченз, 1939) рассыпают мириады брызг, придавая немалую привлекательность площади.

Колонна Нельсона на Трафальгарской площади

Трафальгарской ее назвали в 1830 году, в память о битве 1805 года при мысе Трафальгар на атлантическом побережье Испании. Английский флот под командой адмирала Нельсона одержал тогда победу над франко-испанской эскадрой, обеспечив господство Англии на морях. Сам Нельсон погиб в этом сражении. Сцена его смерти, так же как события крупных морских битв, ранее выигранных адмиралом, представлена на бронзовых рельефах, украшающих пьедестал колонны. Рельефы отлиты из металла трофейных французских пушек. Со временем по сторонам колонны Нельсона поместили официозные, малоинтересные в художественном отношении статуи и бюсты английских генералов и адмиралов. Последние из них появились в 1948 году, а один постамент до сих пор остается еще незанятым.

Кроме колонны Нельсона, среди памятников Трафальгарской площади заслуживает внимания конная статуя Карла I работы Ле Сюера, отлитая в 1633 году. По своему типу она близка к многочисленным парадным конным памятникам, восходящим к статуе Марка Аврелия в Риме. Но при этом ее отличает редкий для таких памятников прозаизм в трактовке самого образа короля. Он несколько мешковато сидит в седле, изображен не в античной тоге, а в современном костюме; и на ногах короля - не римские сандалии, а все в складку, ботфорты. Другого такого парадного конного памятника, отмеченного печатью оригинальности, в Лондоне не встретишь.

Статуя Карла I стоит на южной оконечности Трафальгарской площади, носящей название Чэринг-кросс, там, где у начала Уайтхолла скрещиваются несколько оживленных улиц Лондона.

Ее установили в 1675 году, на том самом месте, где во времена Реставрации были казнены члены парламента, подписавшие смертный приговор королю. До 1647 года здесь, у деревни Чэринг, стоял памятный крест, Чэринг-кросс, откуда и произошло название этого оживленного перекрестка Лондона, так же как Пикадилли считающегося одним из символических центров города.

Для лондонцев Трафальгарская площадь - это не только знаменитые здания и памятники. Уже в течение многих десятилетий Трафальгар-сквер является местом, где проходят многолюдные митинги и демонстрации английских рабочих и демократически настроенной интеллигенции.

Обширный район Вест-энда, известный своими красивыми улицами и знаменитыми площадями, многочисленными парками и дворцами, является также центром театральной и концертной жизни. В нем сосредоточено почти полсотни театров - больших и малых, оперных, музыкальных, драматических. Здесь же находится и большинство прославленных музеев британской столицы.

Широко известно, что Лондон имеет давние театральные традиции. К моменту приезда Шекспира к северу от стен Сити уже было два театра - "Театр" и "Куртина". Прославленный шекспировский "Глобус" возглавлял театральный Лондон свыше полувека. Место, где стоял этот знаменитый английский театр, отмечено нынче мемориальной табличкой на стене пивоварни в Сау-туорке.

В 1960 году свое трехсотлетие отметил старейший из нынешних театров Лондона, Друри-лейн.

Фонтаны Трафальгарской площади и церковь св. Мартина на Полях

Полтораста лет существует один из самых выдающихся театров Англии, Олд Вик, нынче в основном посвятивший себя творчеству Шекспира. Он находится неподалеку от того места на южном берегу Темзы, где в свое время стоял шекспировский "Глобус". В 1931 году из состава Олд Вик выделилась балетная труппа, выступавшая затем в театре Сэдлерс Уэллс, и в 1957 году получившая название Королевского балета. Судьба этой лучшей балетной труппы Англии последние двадцать лет связана со сценой Королевской оперы Ковент-гарден.

Ковент-гарден. У Королевской оперы и цветочного рынка

Этот перечень можно было бы продолжить. О лондонских театрах много пишут, имена актеров, выступавших на их сценах, известны далеко за пределами Англии. Однако, несмотря на давние традиции, в Лондоне нет ни одного театрального здания, которое было бы выстроено раньше XIX века.

Из всех театров в архитектурном отношении наиболее примечателен Друри-лейн. Он был возведен в 1810 - 1812 годах известным в те годы архитектором Бенджамином Уайатом, на месте старого сгоревшего театрального здания. Спокойный классический портик и величественная колоннада, обращенная к Рассел- стрит, были пристроены в 1820 и 1831 годах.

Заслуживает внимания и здание Королевской оперы в Ковент-гардене, хотя не столько своими архитектурными достоинствами, сколько своеобразием ансамбля, частью которого оно оказалось, а также теми историческими ассоциациями, которые связаны с кварталом Ковент-гарден (испорченное конвент-гарден: монастырский сад).

В 1630-х годах этот квартал был перепланирован Иниго Джонсом. Архитектор образовал здесь самую первую в Лондоне площадь, которую окружил аркадами, и возвел в ее западной части небольшую церковь. Это был единственно упорядоченный участок среди хаотической застройки тогдашнего Лондона. Однако владелец площади, герцог Бедфордский, не без выгоды для себя решил устроить на площади... рынок. Со временем от первого архитектурного ансамбля Лондона осталась лишь одна церковь. Рынок же разросся, и для большинства лондонцев понятие Ковент-гарден ассоциируется теперь в гораздо большой степени с овощами или цветами, чем с именем Иниго Джонса. Так и стоят нынче друг возле друга: скромная церковь св. Павла, возведенная одним из крупнейших английских архитекторов середины XVII века, и внушительные гранитные колонны портика, украшающего овощной рынок (1828 - 1831). Рядом с ними в 1859 году Е. М. Бэрри сооружает огромный застекленный зал цветочного рынка, явно навеянный архитектурой "Хрустального дворца". А несколько позднее тот же Бэрри пристраивает вплотную к нему Королевский Оперный театр с его гигантским портиком, поднятым на аркады первого этажа.

Теперь несколько слов о лондонских музеях. В Англии существует огромное количество музеев и частных коллекций, которые хранят первоклассные произведения культуры и искусства.

Основные музеи сконцентрированы в Лондоне, и прежде всего в западных кварталах города. Официальные справочники называют свыше пятидесяти различных музеев. Говорить о Лондоне, не упомянув хотя бы о главных из них, - значит опустить одну из важнейших страниц в культурной жизни этого города, потому что лондонские музеи - это подлинная гордость Англии.

Самый старый и самый большой из них - Британский музей, считающийся одним из крупнейших музеев мира. Его коллекции начали складываться в середине XVIII века, но занимаемое им нынче здание, с величественным классическим фасадом, выходящим на Рассел-стрит, строилось в основном с 1823 по 1852 год архитектором Робертом Смерком. Знаменитый читальный зал библиотеки музея, перекрытый куполом, имеющим 42 метра в диаметре, был возведен в 1856 - 1857 годах братом Роберта, Сиднеем Смерком. Британский музей фактически включает в себя несколько музеев совершенно различного профиля. В его состав входит Музей археологии и этнографии, библиотека, собрание гравюр и рисунков и Музей естественной истории, отпочковавшийся еще в 1881 году от основных коллекций и занимающий самостоятельное, большое здание в Южном Кенсингтоне. За этим перечислением скрываются бесчисленные памятники культуры, вывезенные англичанами из различных стран, найденные во время археологических раскопок, приобретенные из частных собраний. В Британском музее находится огромная коллекция памятников древнеегипетского искусства, особенно богатая монументальной скульптурой; знаменитые рельефы ассирийских дворцов; уникальные комплексы греческой скульптуры, включая мраморы Парфенона,- творение Фидия, одного из наиболее выдающихся мастеров Древней Греции, а также рельефы и статуи, украшавшие Мавзолей Галикарнасский, который греки называли одним из семи чудес света. Здесь хранятся ценнейшие коллекции мексиканских масок, бронзовые и каменные статуи из Индии и Цейлона; уникальные, своеобразнейшие бронзовые рельефы и изваяния, созданные мастерами Экваториальной Африки пять-шесть веков тому назад.

Британский музей

Читальный зал библиотеки Британского музея

Заслуженной славой пользуется библиотека Британского музея, где собрано свыше 6 миллионов томов книг и замечательная коллекция рукописей. Стены читального зала библиотеки видели выдающихся ученых всего мира, известных историков, поэтов, исследователей в самых различных областях знаний. В течение трех десятилетий постоянным читателем библиотеки был Карл Маркс. Во время своего пребывания в Лондоне здесь работал Владимир Ильич Ленин.

Британский музей, однако, не экспонирует произведений живописи. Самые большие художественные коллекции принадлежат Национальной галерее, Галерее Тейт и Музею Виктории и Альберта.

Национальная галерея, начало которой было положено в 1824 году, хранит картины преимущественно старых мастеров. В ее залах собрано около двух тысяч первоклассных полотен крупнейших художников западноевропейских школ. Редкой полнотой и разнообразием отличаются коллекции итальянского искусства. Наряду с картинами мастеров высокого Возрождения - Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Тициана, здесь можно увидеть произведения художников раннего Возрождения - Дуччо, Мазаччо, Пьеро де ла Франческа и других, не часто встречающиеся за пределами Италии. В 1962 году Национальная галерея стала счастливой обладательницей знаменитого картона Леонардо да Винчи "Мадонна с младенцем и св. Анной", приобретенного с помощью различных пожертвований - от крупных сумм, собранных меценатами и обществами поощрения искусств, до шиллингов и пенсов, присланных простыми англичанами.

Собрания картин испанской, немецкой, голландской и фламандской школ XVII века включают великолепные полотна Веласкеса и Гойи, Дюрера и Гольбейна, Рембрандта и Вермеера Дельфтского, Ван Дейка и Рубенса. Постепенно разрастается коллекция картин французской школы. В залах английского искусства привлекают внимание кардинальные произведения крупнейших мастеров XVIII - XIX веков. Здесь собраны полотна остроумного Хогарта, поэтичные портреты Гейнсборо, правдивые, дышащие свежестью, пейзажи Констебля и романтические композиции Тернера - с их туманами и бурями, солнечными восходами и закатами.

Почти все лондонские музеи, как вообще многие музеи западных стран, ведут свое начало от частных коллекций, проданных или подаренных на определенных условиях. Приобретение таких коллекций или отдельных памятников искусства составляет основной источник роста лондонских картинных галерей. Все это объясняет и ряд специфических особенностей музеев. Частные коллекции нередко остаются островками в музейных экспозициях. Владельцы, передающие по завещанию или в дар свои коллекции музею, во многих случаях обусловливают порядок их экспонирования. Это часто лишает музей возможности включить эти произведения в единую хронологически последовательную экспозицию, сосредоточить вместе картины одних и тех же мастеров или школ. Бывает, что условия, поставленные владельцами коллекций, определяют даже сам профиль музея.

Все это, например, можно обнаружить в Галерее Тейт, одном из первоклассных художественных музеев. В его основе лежит собрание картин, принадлежавшее промышленнику Генри Тейту, на средства которого в 1897 году были возведены первые залы галереи. Коллекция состояла из работ современных на момент открытия музея, и притом английских, художников. В этом направлении галерея продолжала и продолжает расти. В 1910 году на частные средства были пристроены залы для размещения пейзажей Тернера. По завещанию художника его картины должны были экспонироваться все вместе. Так возник прецедент для появления в галерее полотен английских "классиков". Нынче одна часть экспозиции музея включает живопись и графику английской школы - от XVI века до картин современных английских мастеров. Другая часть экспозиции посвящена западноевропейской живописи и скульптуре конца XIX - XX веков. Наряду с картинами импрессионистов и постимпрессионистов здесь можно увидеть редкие скульптурные работы Ренуара, Дега и Матисса, обычно известных своими живописными произведениями. Ряд залов посвящен новейшим течениям современного искусства в живописи и скульптуре.

Музей Виктории и Альберта

Состав коллекций очень крупного Музея Виктории и Альберта необычайно разнообразен. Они в большой мере дополняют как Национальную галерею, так и Британский музей. Его залы знакомят с основными периодами в истории европейского искусства на примере живописи, скульптуры, графики, всех видов прикладного искусства. Среди его главных сокровищ - семь из десяти картонов Рафаэля, заказанных папой Львом X, чтобы изготовить по ним шпалеры для Сикстинской капеллы в Ватикане. Коллекция итальянской скульптуры эпохи Возрождения, здесь хранящаяся, считается одной из наиболее значительных за пределами Италии. Великолепны средневековые изделия из слоновой кости. Собрания мебели, тканей, керамики, изделий по металлу пользуются мировой известностью. Произведения искусств и ремесел стран Востока, особенно Индии, не только не уступают тем, что находятся в Британском музее, но иногда и превосходят их.

Особенную ценность представляет замечательное, не имеющее себе равных собрание работ английского пейзажиста Джона Констебля, большая часть которого была подарена музею дочерью художника.

Частное коллекционирование, питающее музеи Лондона, приводит в тому, что картины одних и тех же мастеров и даже целые периоды в истории искусства представлены в самых различных собраниях. Тому, кто интересуется французским искусством XVIII века, необходимо побывать не только в Национальной галерее, но и в Уоллес-коллекшн, частном собрании, открытом как музей в доме его бывших владельцев. Чтобы познакомиться с собранными в Лондоне картинами художников Франции конца XIX века, надо посетить не только Галерею Тейт, но прежде всего - Институт Курто в Блумсбери, поблизости от Британского музея, где хранится одна из самых известных работ Эдуарда Мане "Бар в Фоли Бержер".

Прекрасные полотна Рембрандта, Мурильо, Пуссена, эскизы маслом Рубенса и Тьеполо, великолепные портреты кисти Рейнольдса и Гейнсборо доставят большое удовольствие тому, кто найдет время посетить картинную галерею при Дульвичском колледже, на южной окраине Лондона.

Картины английских мастеров можно встретить почти во всех лондонских музеях. Кроме тех, о которых уже говорилось, надо упомянуть блестящую коллекцию в Кенвуде, особняке на северной оконечности города, а также Национальную портретную галерею, здание которой примыкает к Национальной галерее. Большие культурные ценности собраны и в других музеях Лондона.

Столица морской державы, естественно, располагает крупным морским музеем. Его коллекции экспонированы в Гринвиче. В Гилдхолле и Музее Лондона находятся редкие документальные и изобразительные материалы по истории города. Музей естественной истории хранит одну из богатейших в мире коллекций животных и растений, минералов и метеоритов. Одновременно это известнейшее в Британии научное учреждение по изучению памятников естественной истории. Интересен Геологический музей с его развернутой системой наглядных пособий. В Музее науки можно увидеть и приводимую в движение модель парового двигателя Ньюкомена, и прославленную "Ракету" Стефенсона - паровоз, привезший первый пассажирский поезд из Ливерпуля в Манчестер, и современную научную и инженерную аппаратуру. В новом здании музея помещается специальный отдел аэронавтики. Вместе с Музеем Виктории и Альберта эти три музея составляют ядро своего рода музейно-научного городка, образовавшегося в Южном Кенсингтоне во второй половине XIX столетия. В отличие от других лондонских музеев, здесь уделяется особенно большое внимание использованию экспозиций в учебных и образовательных целях.

Что же касается широко разрекламированного собрания восковых фигур мадам Тюссо, то его следует отнести, скорее, к разряду коммерческих предприятий, хотя музеем его именуют достаточно часто и посетителей в нем бывает намного больше, чем в иных лондонских музеях. В справочниках и путеводителях обычно сообщается, что у "мадам Тюссо" посетителя ждет встреча с историческими и современными знаменитостями, которые предстанут "совсем как живые". Действительно, здесь увидишь кого угодно - фигуры гангстеров и королей, Наполеона и битников, известнейших футболистов и прославленных космонавтов, Спящую красавицу и самое мадам Тюссо. За свое "идолопоклонство" и любопытство турист расплачивается суммой почти вдвое большей, чем входная плата в любой музей или особняк, хранящий подлинно художественные сокровища. Полтора столетия назад мадам Тюссо принадлежало небольшое собрание восковых фигур, исполненных в XVIII веке во Франции, мастера которой славились точностью и жизненностью воспроизведений. Однако оно давно уже растворилось в огромном количестве манекенов, подбор которых и качество исполнения часто оказываются весьма сомнительными. К тому же вся коллекция уникальна только в количественном отношении. В этой связи стоит вспомнить, что, например, в Вестминстерском аббатстве хранятся восковые фигуры еще XVII века.

Всякая однозначная характеристика такого сложного района, как Вест-энд, будет неточной. Шумные улицы и знаменитые площади соседствуют здесь с тихими кварталами богатых особняков, большие открытые для публики парки - с крохотными частными скверами, множество самых разнообразных мест увеселений - с учреждениями культуры и искусства. Однако все же главная тональность этого района, его наиболее запоминающиеся внешние признаки определяются многокилометровыми рядами роскошных магазинов, сотнями ресторанов и кафе, многочисленными клубами и кинотеатрами, яркими рекламами. В этом смысле поговорка: в Сити делают деньги, а в Вест-энде их тратят - не лишена основания.

Расположенные рядом Сити и Тауэр, Вестминстер и Вест-энд, каждый в отдельности, имеют свое собственное, неповторимое лицо. Однако они удивительно дополняют друг друга и образуют нечто единое, что в конечном счете определяет образ центрального Лондона. В значительной мере этому способствует и объединяющая эти районы вечно оживленная Темза.