Часть вторая. В одиночестве

Глава первая. Битва за Англию

Теперь наша судьба зависела от победы в воздухе. Германские руководители признали, что успех всех их планов вторжения в Англию зависит от того, удастся ли им добиться превосходства в воздухе над проливом и пунктами намеченной высадки на нашем южном побережье. Подготовка портов погрузки, сосредоточение транспортов, очистка от мин проходов и установка новых минных полей - все это было невозможно без защиты от налетов английской авиации. Для практической переброски и высадки десантов установление полного господства в воздухе над транспортами и побережьем имело решающее значение. Таким образом, успех зависел от уничтожения английской авиации и системы аэродромов между Лондоном и морем. Теперь нам известно, что 31 июля Гитлер сказал адмиралу Редеру: "Если после восьми дней интенсивной воздушной войны немецкая авиация не уничтожит значительную часть вражеской авиации, портов и военно-морских сил, всю операцию придется отложить до мая 1941 года". Вот эту-то битву и предстояло сейчас провести.

Германская авиация была до предела вовлечена в борьбу за Францию, и ей так же, как и германскому флоту после норвежской кампании, требовалось несколько недель или месяцев для восстановления. Эта пауза была удобна также и для нас, ибо все наши эскадрильи истребителей, за исключением трех, в то или иное время участвовали в операциях на континенте.

В течение июня и в начале июля германские военно-воздушные силы пополнили и перегруппировали свои соединения и разместились на всех французских и бельгийских аэродромах, с которых предполагалось повести наступление; путем разведки и пробных налетов немцы пытались определить характер и масштабы сопротивления, которое они могут встретить. Лишь 10 июля был произведен первый большой налет, и обычно эту дату считают началом битвы. Выделяются и две другие даты величайшего значения - 15 августа и 15 сентября.

Были также три последовательных, но частично совпадавших друг с другом этапа германского наступления. Первый - с 10 июля по 18 августа, когда производились налеты на английские караваны в Ла-Манше и на наши южные порты от Дувра до Плимута; они ставили целью испытать силы нашей авиации, вовлечь в бой и измотать ее, а также нанести ущерб тем прибрежным городам, которые были намечены в качестве объектов предстоящего вторжения. На втором этапе - с 24 августа по 27 сентября - задача заключалась в том, чтобы проложить путь к Лондону, ликвидировав английскую авиацию и ее базы, и затем начать ожесточенные и беспрерывные бомбардировки столицы. В результате этого должны были быть перерезаны коммуникации с находящимися под угрозой участками побережья. Но, по мнению Геринга, здесь можно было надеяться и на нечто гораздо большее - на то, чтобы повергнуть в смятение и парализовать крупнейший город мира, запугать правительство и народ и подчинить их тем самым воле немцев. Штабы германского флота и армии от всей души желали, чтобы Геринг оказался прав. По мере развития событий штабы убеждались в том, что английскую авиацию не удается ликвидировать и что одновременно им приходится пренебрегать настоятельными нуждами операции "Морской лев" во имя разрушения Лондона.

А затем, когда все разочаровались, когда вторжение было отложено на неопределенный срок из-за отсутствия важнейшего условия - превосходства в воздухе, - тогда наступил третий и последний этап. Пришлось отказаться от надежды одержать победу налетами в дневное время; английская авиация, к раздражению немцев, оставалась эффективной, и в октябре Геринг стал без разбора бомбить Лондон и центры промышленного производства.

По своим качествам наши самолеты-истребители мало отличались от немецких. Немецкие обладали большей скоростью и лучше набирали высоту; наши же отличались большей маневренностью и были лучше вооружены. Немецкие летчики прекрасно понимали, что имеют численное превосходство, и гордились своими победами в Польше, Норвегии, Бельгии, Голландии и Франции; наши летчики обладали глубокой верой в свое индивидуальное превосходство и той решимостью, которую английский народ всегда проявляет в полной мере при исключительно тяжелых обстоятельствах. Немцы имели одно важное стратегическое преимущество и умело им пользовались - их силы были развернуты на многочисленных широко разбросанных базах, они могли рассредоточить их против нас в больших количествах, обманывая и вводя нас в заблуждение относительно действительных объектов налетов. Однако противник, видимо, недооценивал неблагоприятные условия боев над проливом и по другую его сторону по сравнению с условиями во Франции и Бельгии.

К августу германская авиация насчитывала 2669 боевых самолетов, в том числе 1015 бомбардировщиков, 346 пикирующих бомбардировщиков, 933 истребителя и 375 тяжелых истребителей. Директива фюрера № 17 предписывала усилить 5 августа воздушную войну против Англии. Геринг никогда не придавал большого значения операции "Морской лев"; он был сторонником "абсолютной" войны в воздухе. Это тревожило германское военно-морское командование. Уничтожение английских военно-воздушных сил и нашей авиационной промышленности служило для командования германского флота лишь средством достижения определенной цели: после того, как эта задача была бы выполнена, воздушную войну предполагалось обратить против английских военных кораблей и судов.

В июле и в начале августа беспрерывные и жестокие воздушные бои велись над Кентским мысом и побережьем Ла-Манша. У Геринга и его опытных советников сложилось мнение, что они вовлекли а эту борьбу на южном побережье почти все наши эскадрильи истребителей. Поэтому они решили совершить дневной налет на промышленные города севернее залива Уош. Расстояние было слишком велико для их первоклассных истребителей Me-109. Им пришлось пойти на риск и послать свои бомбардировщики лишь в сопровождении истребителей Me-110; эти последние, хотя и имели нужный радиус действия, не обладали теми качествами, которые как раз и имели значение в то время. Тем не менее со стороны немцев это был разумный шаг, и риск был вполне оправдан.

Сообразно с этим 15 августа около 100 бомбардировщиков в сопровождении 40 истребителей Me-110 были брошены против долины реки Тайн. Одновременно более 800 самолетов было направлено на юг, чтобы сковать все наши силы, которые, по предположениям немцев, уже были там сосредоточены. Но тут прекрасно оправдала себя дислокация истребительной авиации, разработанная Даудингом. Эта опасность была предусмотрена. Семь эскадрилий истребителей "харрикейн" и "спитфайр" были отведены из района интенсивных боев на юге на отдых и одновременно для охраны севера. Они понесли серьезные потери и тем не менее очень не хотели выходить из боя. Летчики всячески доказывали, что они не устали. Но они получили неожиданное утешение. Эти эскадрильи смогли встретить атакующих, когда те пересекали побережье. Было сбито 30 немецких самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков ("Хейнкель-111", каждый с экипажем из четырех человек, хорошо подготовленных), тогда как у англичан было только двое раненых летчиков. Предусмотрительность маршала авиации Даудинга, командовавшего истребительной авиацией, заслуживает наивысшей похвалы. Больше уже никогда не предпринимались попытки совершить налет за пределами радиуса действия истребителей сопровождения высшего класса. С тех пор весь район к северу от Уоша в дневное время находился в безопасности.

15 августа произошло крупнейшее за тот период войны сражение в воздухе: было проведено пять ожесточенных боев на фронте в 500 миль. Это был действительно критический день. На юге в боях Участвовали все наши 22 эскадрильи, многие из них по два, а некоторые по три раза. Потери немцев вместе с теми, которые они понесли на севере, составили 76 самолетов против наших 34. Это, безусловно, было бедствием для германской авиации.

Надо полагать, что руководители германской авиации с тревогой оценивали последствия этого поражения, служившего плохим предзнаменованием на будущее. Однако главным объектом германских военно-воздушных сил по-прежнему был Лондонский порт - вся эта колоссальная цепь доков с огромным количеством судов и крупнейший город мира; чтобы попасть в него, не требовалось особой точности.

На протяжении этих недель напряженной борьбы и беспрерывных тревог лорд Бивербрук превосходно выполнял работу. Нужно было любой ценой пополнить эскадрильи истребителей надежными машинами. Сейчас было не время для бюрократизма и волокиты, хотя и то и другое встречалось в нашей хорошо налаженной, гладко работающей системе. В такой обстановке все замечательные качества лорда Бивербрука оказались очень ценными. Его жизнерадостность и энергия оказывали ободряющее действие на других. Я был рад иметь возможность иногда опереться на него. Он не подвел меня. Настал его час. Его энергия и дарования в сочетании с изобретательностью и умением убеждать давали возможность устранять множество препятствий. Все, что шло по каналам снабжения, направлялось вперед в бой. Новые или отремонтированные самолеты в невиданном ранее количестве поступали в эскадрильи, которые с восторгом принимали их. Во всех областях обслуживания и ремонта работы велись очень интенсивно. Я так высоко ценил заслуги Бивербрука, что 2 августа с одобрения короля предложил ему стать членом военного кабинета.

Другим министром, с которым я сотрудничал в то время, был министр труда и национальной повинности Эрнест Бевин, который должен был распоряжаться всей рабочей силой страны и воодушевлять ее. Все рабочие на военных заводах были готовы беспрекословно выполнять его указания. В октябре он также стал членом военного кабинета.

20 августа я мог доложить парламенту:

"Враг располагает, конечно, гораздо более многочисленными силами, чем мы. Однако выпуск нашей новой продукции уже значительно превышает его выпуск, а американская продукция лишь начинает поступать. Численность нашей бомбардировочной и истребительной авиации сейчас, после всех этих боев, больше, чем когда бы то ни было ранее. Мы считаем, что сможем продолжать воздушную войну до бесконечности и до тех пор, пока того пожелает противник; а чем дольше будет затягиваться эта борьба, тем быстрее мы будем приближаться сперва к равенству сил, а затем к превосходству в воздухе, от которого в значительной степени зависит исход войны".

Вплоть до конца августа Геринг не считал ход войны в воздухе неблагоприятным. Вместе со своим окружением он полагал, что английскому наземному оборудованию, авиационной промышленности и боевой мощи английской авиации уже нанесен очень серьезный ущерб. Немцы считали, что после 8 августа мы потеряли 1115 самолетов, а они - 467. Но, естественно, каждая сторона оценивает положение оптимистически, и руководящие круги заинтересованы в этом. В сентябре наступил период хорошей погоды, и германская авиация надеялась достигнуть решающих результатов. Наши аэродромы вокруг Лондона подверглись ожесточенным налетам. В ночь на 6 сентября 68 самолетов совершили налет на Лондон, а 7-го был произведен первый массированный налет, в котором участвовало около 300 самолетов. В этот день и в последующие дни, в течение которых количество наших зенитных орудий было удвоено, над столицей беспрерывно шли ожесточенные воздушные бои; германская авиация все еще чувствовала себя уверенно, ибо немцы переоценивали наши потери. Однако сейчас нам известно, что в штабе германского военно-морского флота, беспокоясь о собственных интересах и собственной ответственности, записали 10 сентября в своем боевом журнале:

"Нет никаких признаков разгрома вражеской авиации над Южной Англией и в районе Ла-Манша, а это крайне важно для дальнейшей оценки положения. Предварительные налеты германской авиации привели к значительному ослаблению истребительной авиации противника, и, таким образом, можно считать, что немецкие истребители обладают значительным превосходством над территорией Англии. Однако... мы еще не обеспечили таких оперативных условий, какие, как военно-морской штаб указывал верховному командованию, совершенно необходимы для успеха всего предприятия, а именно - установления бесспорного превосходства в воздухе в районе Ла-Манша.

Поскольку к этому времени Геринг убедил Гитлера в том, что массированные налеты на Лондон сыграют решающую роль, штаб флота не отважился обращаться к верховному командованию; однако его тревога не ослабевала, и 12 сентября он пришел к такому мрачному выводу:

"Война в воздухе ведется как "абсолютная воздушная война" без учета нынешних требований морской войны и вне рамок операции "Морской лев". В ее нынешней форме воздушная война не может помочь подготовке к операции "Морской лев", которая сосредоточена главным образом в руках военно-морского флота. В частности, не видно каких-либо попыток со стороны германской авиации атаковать английские корабли, которые имеют сейчас возможность почти беспрепятственно действовать в Ла-Манше, а это будет исключительно опасно для переброски войск.

Дело заключается в том, что до настоящего времени интенсивная воздушная война не способствовала подготовке к десантной операции; поэтому по оперативным причинам пока еще нельзя думать об осуществлении высадки".

Выступая по радио 11 сентября, я заявил:

"В тех случаях, когда позволяет погода, германские бомбардировщики в сопровождении истребителей, часто в количестве 300 - 400 самолетов одновременно, волнами налетают на наш остров, особенно на Кентский мыс, в надежде атаковать в дневное время военные и другие объекты. Однако их встречают наши истребители, которые почти всегда разбивают их. Они несут потери в соотношении 3:1 в самолетах и 6:1 в живой силе.

Попытка немцев обеспечить превосходство в воздухе над Англией в дневное время составляет, безусловно, суть всей войны. Пока они потерпели полную неудачу. Она обошлась им очень дорого, а мы чувствуем себя сильнее и фактически намного сильнее, чем в июле, когда начались ожесточенные бои. Не приходится сомневаться в том, что герр Гитлер очень расточительно расходует свои истребители, и что, если он будет продолжать в том же духе еще в течение нескольких недель, он истощит и измотает эту важнейшую часть своей авиации. Это обеспечит нам большое преимущество.

С другой стороны, его попытка вторгнуться в нашу страну, не обеспечив господства в воздухе, была бы очень рискованным предприятием. Тем не менее вся проводимая им в широком масштабе подготовка к вторжению неуклонно продолжается. Несколько сот самоходных барж движется вдоль берегов Европы из германских и голландских портов к портам Северной Франции, от Дюнкерка до Бреста и за Брестом - во французские порты в Бискайском заливе.

Кроме того, торговые караваны, насчитывающие десятки судов, движутся, укрываясь то в одном, то в другом порту, через Дуврский пролив в Ла-Манш под защитой новых батарей, которые немцы установили на побережье Франции. В настоящее время значительное количество судов сосредоточено в немецких, голландских, бельгийских и французских портах на всем протяжении от Гамбурга до Бреста. И наконец, проводится некоторая подготовка к переброске на судах войск вторжения из норвежских портов.

Большое количество немецких войск ожидают приказа погрузиться на суда и отправиться в опасное и ненадежное путешествие через море. Мы не можем сказать, когда они попытаются высадиться; мы не имеем даже уверенности в том, предпримут ли они вообще такую попытку; однако не следует закрывать глаза на тот факт, что с присущей немцам основательностью и методичностью ведется подготовка к решительному всестороннему вторжению на наш остров и что оно может быть предпринято сейчас в Англии, Шотландии, Ирландии или сразу во всех трех местах.

Если попытка этого вторжения вообще будет предпринята, то вряд ли она будет долго откладываться. Погода может испортиться в любое время. Кроме того, противнику трудно до бесконечности держать все эти скопления судов в ожидании, в то время как они каждую ночь подвергаются налетам наших бомбардировщиков и очень часто обстреливаются нашими военными кораблями, которые подстерегают их со стороны моря.

Соответственно с этим мы должны считать следующую неделю исключительно важным периодом в нашей истории. Его можно сравнить с теми днями, когда испанская Армада приближалась к Ла-Маншу, или же с тем временем, когда Нельсон стоял между нами и великой армией Наполеона в Булони. Мы читали об этом в исторических книгах; однако масштабы нынешних событий значительно шире, и они будут иметь гораздо более важные последствия для жизни и судеб всего мира и его цивилизации, чем те славные былые времена".

В боях, происходивших с 24 августа по 6 сентября, дело обернулось плохо для нашей истребительной авиации. В те критические дни немцы постоянно бросали крупные силы против аэродромов в Южной и Юго-Восточной Англии. Они задались целью расстроить дневную оборону нашей столицы силами истребителей. Немцы торопились обрушиться на Лондон. А для нас гораздо важнее было обеспечить функционирование аэродромов и действовавших с них эскадрилий, чем защитить Лондон от ужасных бомбардировок. Это была решающая фаза в борьбе не на жизнь, а на смерть между английской и германской авиацией. Мы всегда рассматривали эту борьбу не с точки зрения защиты Лондона или какого-либо другого пункта, а лишь с точки зрения победы в воздухе. В штабе истребительной авиации в Станморе и особенно в штабе 11-й авиагруппы истребителей в Аксбридже испытывали большую тревогу. Пяти передовым аэродромам этой авиагруппы и шести секторным станциям был нанесен большой ущерб. Я посетил некоторые из этих станций, в частности Мэнстон (28 августа) и Биггин Хилл, находившийся совсем близко от моего дома. Они были сильно разрушены, их взлетные дорожки покрыты воронками. Поэтому командование истребительной авиации испытало большое облегчение, когда почувствовало 7 сентября, что немцы обернулись против Лондона, и сделало отсюда вывод, что противник изменил свой план. Герингу, несомненно, следовало бы продолжать налеты на аэродромы, от организации и взаимодействия которых зависела в то время вся боевая мощь нашей авиации. Отойдя от классических принципов войны, равно как и от общепринятых требований гуманности, он совершил серьезную ошибку.

В тот же период (с 24 августа по 6 сентября) наша истребительная авиация в целом была серьезно ослаблена. За две недели она потеряла 103 летчика убитыми и 128 тяжело раненными, а 466 самолетов "спитфайр" и "харрикейн" были уничтожены или серьезно повреждены. Из общего числа летчиков, составлявшего около 1000 человек, мы потеряли почти четвертую часть. Их можно было заменить лишь 260 новыми пылкими, но неопытными летчиками, взятыми из учебных частей во многих случаях до окончания курса обучения.

Ночные налеты на Лондон в течение десяти дней после 7 сентября были направлены против лондонских доков и железнодорожных центров; во время этих налетов было убито и ранено много гражданского населения, но фактически эти налеты дали нам передышку, в которой мы крайне нуждались.

В тот период мне обычно удавалось дважды в неделю во второй половине дня ездить в подвергавшиеся налетам районы в Кенте и Сассексе, чтобы самому видеть, что там происходит.

15 сентября следует считать кульминационным моментом. В этот день германские военно-воздушные силы после двух ожесточенных налетов, проведенных 14 сентября, совершили крупнейший массированный дневной налет на Лондон.

Это была одна из решающих битв всей войны, и, подобно битве при Ватерлоо, она произошла в воскресенье. Я находился в Чекерсе. Уже несколько раз я посещал штаб 11-й истребительной авиагруппы, чтобы понаблюдать, как ведется воздушный бой, однако тогда ничего особенно не происходило. Но в тот день погода, казалось, благоприятствовала противнику, и я отправился на машине в Аксбридж и прибыл в штаб авиагруппы. В 11-ю авиагруппу входило не менее 25 эскадрилий, прикрывавших всю территорию Эссекса, Кента, Сассекса и Гемпшира, а также все подступы от них к Лондону. В течение шести месяцев этой авиагруппой, от которой в значительной степени зависела наша судьба, командовал вице-маршал авиации Парк.

С начала событий в Дюнкерке он осуществлял руководство всеми дневными операциями на юге Англии, и вся его организация и аппарат были доведены до высшей степени совершенства. Нас с женой проводили в оперативный центр, расположенный в бомбоубежище на глубине 50 футов под землей. Вся мощь самолетов "харрикейн" и "спитфайр" была бы бесполезной, если бы не эта система подземных командных центров и телефонных сетей, которая была разработана и создана до войны министерством авиации по совету и настояниям Даудинга. Все, кто принимал в этом участие, заслуживают большой похвалы.

Хотя полученные после войны данные показали, что потери противника в этот день составили всего 56 самолетов, 15 сентября явилось переломным моментом в битве за Англию. Той же ночью наша бомбардировочная авиация совершила массированный налет на суда в портах между Булонью и Антверпеном. Особенно тяжелый ущерб был нанесен противнику в Антверпене. Как мы теперь знаем, 17 сентября фюрер решил отложить на неопределенный срок операцию "Морской лев". Лишь 12 октября вторжение было официально отложено до следующей весны. В июле 1941 года оно снова было отложено Гитлером до весны 1942 года - "когда будет завершена русская кампания". Это было тщетное, но существенное самообольщение. 13 февраля 1942 года адмирал Редер в последний раз беседовал с Гитлером об операции "Морской лев" и убедил его дать согласие на прекращение какой-либо подготовки в этом направлении. Так погибла операция "Морской лев", и датой ее кончины можно считать 15 сентября.

Германский военно-морской штаб приветствовал все отсрочки; фактически он был их инициатором. Руководители армии не жаловались. 17 сентября я заявил в парламенте:

"Процес ожидания изо дня в день в состоянии величайшего напряжения может со временем утратить остроту новизны. Воскресная операция была самой блестящей и успешной из всех проводившихся до сих пор истребителями английской авиации... Мы можем ожидать исхода этой длительной битвы в воздухе с чувством трезвой, но растущей уверенности".

Беспристрастный наблюдатель, помощник начальника американского управления военного планирования, глава американской военной миссии бригадный генерал Стронг, который был послан в Лондон для наблюдения за результатами налетов немецкой авиации, вернулся в Нью-Йорк 19 сентября и сообщил, что немецкая авиация "не нанесла серьезного ущерба мощи английской авиации, что военный урон от воздушных бомбардировок сравнительно невелик и что оценка англичанами потерь немецких самолетов "носит умеренный характер".

Однако еще предстояло довести до конца битву за Лондон. Хотя вторжение было отменено, все же Геринг лишь 27 сентября отказался от надежды добиться победы своим методом ведения войны. Несмотря на то что в течение октября Лондон получал сполна всю причитавшуюся ему долю, усилия немцев дробились на частые дневные и ночные налеты, предпринимавшиеся в небольших масштабах и во многих местах. Сосредоточение сил уступило место их распылению; началась битва на истощение. Но о чьем же истощении шла речь?

В настоящее время в свете тех данных, которые нам теперь известны, мы можем вполне хладнокровно изучить фактические потери английских и германских военно-воздушных сил в ходе битвы, которая может быть названа одной из решающих мировых битв. Нижеприводимая таблица наглядно отражает наши надежды, опасения и реальное положение дел.

Несомненно, мы всегда проявляли чрезмерный оптимизм при подсчете добытых нами неприятельских скальпов. В конечном счете оказалось, что мы сбивали по два германских самолета на каждый потерянный нами самолет, а не три, как мы считали и заявляли. Но и этого было достаточно. Английские военно-воздушные силы не только не были уничтожены, но одержали решительную победу.

Было обеспечено непрерывное пополнение свежими кадрами летчиков. Авиационные заводы, от которых зависело не только удовлетворение наших непосредственных нужд, но и наша способность вести длительную войну, сильно пострадали, но не были парализованы. Рабочие - квалифицированные и неквалифицированные, мужчины и женщины - стояли у своих станков и работали в цехах под обстрелом, как если бы эти цеха были батареями в бою, - а так оно в действительности и было. В министерстве снабжения Герберт Моррисон всех подстегивал в своей обширной области. "Действуйте", - заклинал он. И они действовали. Искусную и неизменную поддержку в воздушных боях оказывали зенитчики под командованием генерала Пайла. Свою основную роль они сыграли позже. Корпус наблюдателей, преданных и неутомимых, всегда был начеку. Тщательно разработанная организация истребительной авиации, без которой все могло бы оказаться напрасным, выдержала месяцы сильнейшего напряжения. Каждый сыграл свою роль.

В разгар событий наши стойкие и доблестные летчики-истребители не дрогнули и выдержали все испытания. Англия была спасена. С полным основанием я мог заявить в палате общин: "Никогда еще в истории человеческих конфликтов не было случая, когда столь многие были бы так обязаны столь немногим".