Глава тринадцатая. У последней черты

(Июль 1940 г.)

В эти летние дни 1940 года после падения Франции мы были в полном одиночестве. Ни один английский доминион, ни Индия, ни колонии не могли оказать нам решающей помощи или вовремя прислать то, что имели сами. Победоносные огромные германские армии, прекрасно вооруженные, обладающие большими запасами захваченного оружия и арсеналами, готовились к последнему удару. Италия с ее многочисленными и внушительными войсками объявила нам войну и энергично добивалась нашего поражения на Средиземном море и в Египте. На Дальнем Востоке Япония держалась загадочно и настойчиво требовала закрытия Бирманской дороги, чтобы помешать поставкам в Китай. Советская Россия была связана пактом с нацистской Германией и оказывала Гитлеру значительную помощь сырьем. Испания, которая уже заняла международную зону Танжера, могла выступить против нас в любой момент и потребовать Гибралтар или же призвать немцев на помощь, чтобы напасть на Гибралтар, либо установить батареи, чтобы закрыть проход через пролив. Франция Петэна, правительство которой вскоре переехало в Виши, могла быть вынуждена в любой момент объявить нам войну. Остатки французского флота в Тулоне, видимо, находились во власти немцев. Поистине у нас не было недостатка во врагах.

После Орана всем странам стало ясно, что английское правительство и английский народ полны решимости сражаться до конца. Но даже если Англия и не испытывала моральной слабости, как можно было преодолеть ужасающие препятствия материального порядка? Известно было, что наши армии в Англии почти совершенно безоружны, если не говорить о винтовках. Фактически во всей стране едва насчитывалось 500 полевых орудий всех типов и 200 средних и тяжелых танков. Потребовались бы месяцы, прежде чем наши заводы смогли бы восполнить хотя бы то вооружение, которое было потеряно в Дюнкерке. Можно ли удивляться тому, что во всем мире были убеждены, что настал час нашей гибели?

Глубокая тревога охватила Соединенные Штаты, да и все уцелевшие еще свободные страны. Американцы мрачно спрашивали себя: правильно ли будет отдать часть своих сильно ограниченных ресурсов, повинуясь великодушному, но безрассудному чувству. Не должны ли они напрячь все силы и беречь все оружие, чтобы ликвидировать собственную неподготовленность. Нужно было обладать очень трезвой рассудительностью, чтобы стать выше этих убедительных практических доводов. Английский народ многим обязан благородному президенту, его замечательным помощникам и высшим советникам за то, что никогда, даже накануне выборов президента на третий срок, они не теряли веры в наш успех и в нашу твердость.

Вполне возможно, что бодрое и невозмутимое настроение англичан, которое я имел честь выражать, склонило весы судьбы в нашу пользу.

Немногие англичане и мало кто из иностранцев учитывали особые практические преимущества нашего островного положения; не всем было известно и о том, как даже в предвоенный период нерешительности сохранялись основы морской, а позже и воздушной обороны. Почти тысячу лет Британия не видала огней чужеземного лагеря на английской земле. В решительный период сопротивления все в Англии оставались спокойными и были готовы пожертвовать жизнью. Что таково было наше настроение, постепенно признали наши друзья и враги во всем мире. На чем основывались эти настроения? Это можно было выяснить только путем применения грубой силы.

Была и другая сторона вопроса. В течение июня одна из величайших опасностей для нас заключалась в том, что мы могли дать втянуть наши последние резервы в изнурительное бесплодное сопротивление во Франции и что силы нашей авиации постепенно изматывались бы полетами на континент или переброской туда наших самолетов.

Даже тогда германское верховное командование не недооценивало силы наших позиций. Чиано рассказывает о том, как во время посещения им Гитлера в Берлине 7 июля 1940 года он имел длительную беседу с генералом фон Кейтелем. Кейтель так же, как и Гитлер, говорил с ним о наступлении на Англию. Он повторил, что до сих пор не принято определенного решения. Он полагал, что высадка возможна, но считал ее "чрезвычайно трудной операцией, к которой нужно подходить с величайшей осторожностью, учитывая тот факт, что имевшиеся данные разведки о состоянии военной подготовленности острова и о береговой обороне скудны и не очень надежны"^*. Легкой и необходимой казалась сильная воздушная бомбардировка аэродромов, заводов и главных узлов путей сообщения в Великобритании. Однако нужно было иметь в виду, что английская авиация была весьма эффективной. Кейтель считал, что Англия имела около 1500 самолетов, готовых к обороне и контратакам. Он признал, что в последнее время наступательные действия английской авиации значительно усилились. Бомбардировки производились с замечательной точностью, и самолеты вылетали группами, насчитывавшими до 80 машин одновременно. Однако в Англии ощущалась большая нехватка летчиков, и те, кто совершал теперь налеты на германские города, не могли быть заменены новыми летчиками, которые были совершенно не подготовлены. Кейтель настаивал также на необходимости нанести удар по Гибралтару, чтобы подорвать британскую имперскую систему. Ни Кейтель, ни Гитлер ни словом не обмолвились о продолжительности войны. Лишь Гиммлер вскользь заметил, что война должна быть закончена к началу октября.

^* (Ciano. Diplomatic Papers. P. 378.)

Таков был отчет Чиано. Кроме того, "по горячему настоянию дуче" для участия во вторжении он предложил Гитлеру создать армию в составе 10 дивизий и 30 эскадрилий. От армии вежливо отказались. Часть эскадрилий прибыла, но, как будет здесь рассказано, эти эскадрильи действовали плохо.

19 июля Гитлер произнес свою победную речь в рейхстаге, в которой он, предсказав, что я скоро буду искать убежища в Канаде, выдвинул свое так называемое мирное предложение. Привожу ниже наиболее интересные фразы:

"В этот час я полагаю, что моя совесть велит мне еще раз воззвать к разуму и здравому смыслу Великобритании и других стран. Я считаю для себя возможным выступить с этим призывом, ибо являюсь не побежденным врагом, который просит милости, а победителем, говорящим во имя разума. Я не вижу оснований продолжать эту войну. Мне тяжело думать о жертвах, которых она потребует... Возможно, мистер Черчилль отвергнет это мое заявление, сказав, что оно порождено лишь страхом и сомнением в окончательной победе. В этом случае я избавлю себя от угрызений совести в отношении того, что последует".

Этот жест сопровождался в последующие дни дипломатическими представлениями через Швецию, Соединенные Штаты и Ватикан. Конечно, Гитлер был бы очень доволен, если бы, подчинив Европу своей воле, он сумел закончить войну, добившись признания Англией того, что он сделал. Фактически это было не предложение мира, а готовность принять отречение Англии от всего того, во имя чего она вступила в войну. Поскольку германский поверенный в делах в Вашингтоне пытался установить там связь с нашим послом, я послал следующую телеграмму:

20 июля 1940 года

"Не знаю, находится ли лорд Галифакс сегодня в городе, но лорду Лотиану следует сказать, что ни в коем случае нельзя давать какого-либо ответа на послание германского поверенного в делах". Было решено, что министр иностранных дел должен отклонить жест Гитлера в выступлении по радио. Вечером 22 июля он отверг гитлеровский "призыв сдаться на его милость". Нарисованной Гитлером картине Европы он противопоставил картину той Европы, за которую мы боролись, и заявил, что "мы не прекратим борьбы до тех пор, пока свобода не будет в безопасности".

Чиано в своем отчете о другой встрече с Гитлером 20 июля указывает:

"Реакция английской печати на вчерашнее выступление не дает оснований надеяться на достижение соглашения. Поэтому Гитлер готовится нанести военный удар по Англии. Он подчеркивает, что стратегическое положение Германии, а также сфера ее влияния и экономического контроля таковы, что уже сейчас значительно ослабили возможности сопротивления Англии, которая рухнет под первыми ударами. Наступление в воздухе уже началось несколько дней назад, и его интенсивность непрерывно усиливается. Действия противовоздушной обороны и английских истребителей не служат серьезным препятствием для налетов германской авиации. Сейчас изучается вопрос о решающей наступательной операции, так как всесторонняя подготовка уже проведена"^*.

^* (Ibid. Р. 381.)

В своих дневниках Чиано записывает также, что "поздно вечером 19-го, когда были получены первые сообщения о том, что эта речь была холодно встречена в Англии, среди немцев распространилось чувство плохо скрываемого разочарования". Гитлер "хотел бы прийти к соглашению с Великобританией. Он знает, что война с Англией будет тяжелой и кровавой; он знает также, что все народы против кровопролития". Муссолини же, с другой стороны, "опасается, что англичане могут использовать весьма коварную речь Гитлера как предлог для начала переговоров". "Это, - указывает Чиано, - огорчило бы Муссолини, ибо сейчас, больше чем когда бы то ни было, он хочет войны"^*.

^* (Ciano's Diaries. P. 277-8.)

Ему нечего было тревожиться. Ему не пришлось отказываться от войны, которой он жаждал.

Безусловно, немцы все время развертывали за кулисами дипломатическую деятельность, и когда 3 августа шведский король счел удобным обратиться к нам по этому поводу, я предложил министру иностранных дел следующий ответ, который послужил основой официального ответа:

"12 октября 1939 года правительство его величества пространно изложило свое отношение к германским мирным предложениям в хорошо продуманных заявлениях парламенту. После этого нацистская Германия совершила ряд новых ужасных преступлений против граничащих с нею малых государств. Покорена Норвегия, которую оккупирует сейчас захватническая германская армия. Захвачена и разграблена Дания; завоеваны и порабощены Бельгия и Голландия после всех их попыток умиротворить Гитлера и несмотря на все данные германским правительством заверения, что их нейтралитет будет уважаться. В Голландии давно подготовлявшееся предательство и зверства завершились роттердамской бойней, во время которой тысячи голландцев были убиты и значительная часть города уничтожена.

Эти ужасные события покрыли страницы европейской истории несмываемой грязью. Правительство его величества не видит поэтому ни малейших оснований в какой-то мере отступать от своих принципов и решений, провозглашенных в октябре 1939 года. Наоборот, его намерение продолжать войну против Германии всеми имеющимися в его распоряжении средствами до тех пор, пока гитлеризм не будет окончательно уничтожен и мир не будет освобожден от проклятия, на которое обрек его злодей, усилилось в такой степени, что оно скорее погибнет под развалинами, чем дрогнет или уклонится от выполнения своего долга. Однако оно твердо верит в то, что с божьей помощью оно не будет испытывать недостатка в средствах для выполнения своей задачи. Осуществление этой задачи может быть длительным; однако Германия всегда будет иметь возможность просить перемирия, как она сделала это в 1918 году, или опубликовать свои мирные предложения. Но прежде чем можно будет приступить к рассмотрению таких просьб и предложений, необходимо, чтобы Германия на деле, а не на словах, обеспечила гарантии восстановления свободного и независимого существования Чехословакии, Польши, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и прежде всего Франции, а также подлинную безопасность Великобритании и Британской империи в условиях общего мира".

В тот же день я опубликовал следующее заявление для печати:

3 августа 1940 года

"Премьер-министр хочет сообщить, что возможность попыток со стороны немцев совершить вторжение все еще отнюдь не исключается. Следует вдвойне подозрительно относиться к тому факту, что немцы распускают сейчас слухи, будто они не намерены совершать вторжение; так же следует относиться и ко всем их другим заявлениям. Сознание, что наша мощь усиливается и состояние подготовленности улучшается, не должно ни в какой мере вести к ослаблению бдительности и моральной настороженности".

В середине июля военный министр рекомендовал заменить генерала Айронсайда генералом Бруком на посту командующего нашими вооруженными силами метрополии. 19 июля во время одной из моих продолжавшихся инспекционных поездок по секторам, находившимся под угрозой вторжения, я посетил южный военный округ. Мне продемонстрировали нечто вроде тактического учения, в котором приняло участие не менее двенадцати (!) танков. В течение всей второй половины дня я разъезжал с генералом Бруком, который командовал этим участком. Он пользовался хорошей репутацией. Он не только провел решающий фланговый бой близ Ипра во время отступления к Дюнкерку, но проявил исключительную твердость духа и мастерство в невероятно трудной и сложной обстановке, когда командовал новыми частями и соединениями, которые мы послали во Францию, на протяжении первых трех недель июня.

В этот июльский день 1940 года мы провели с ним в автомашине четыре часа, и оказалось, что наши взгляды относительно методов обороны метрополии совпадают. После надлежащих консультаций с другими я одобрил предложение военного министра о назначении Брука командующим вооруженными силами метрополии вместо генерала Айронсайда. Айронсайд воспринял свою отставку с достоинством солдата, характеризовавшим все его действия.

За полтора года, пока существовала угроза вторжения, Брук организовал армии метрополии и командовал ими, а впоследствии, когда он стал начальником имперского генерального штаба, мы продолжали сотрудничать в течение трех с половиной лет, пока не была завоевана победа. Его длительное пребывание на посту председателя комитета начальников штабов на протяжении большей части войны и его деятельность на посту начальника имперского генерального штаба дали ему возможность оказать исключительно важные услуги не только Британской империи, но и всему делу союзников.

Тем временем мы все более детально и упорно занимались вопросом возможного вторжения. Некоторые из моих памятных записок иллюстрируют этот процесс.

Премьер-министр - генералу Исмею 5 июля 1940 года

"Нужно издать сейчас ясные инструкции относительно людей, Проживающих в находящихся под угрозой береговых зонах. Необходимо самым активным образом поощрять их добровольный отъезд как с помощью потенциальной угрозы издать обязательный приказ об эвакуации, так и с помощью местной (исходящей не от центральных органов) пропаганды, проводимой через их региональных комиссаров или местные органы. Тем, кто пожелает остаться или кому некуда уехать, следует разъяснить, что если вторжение будет осуществлено в их городе или деревне на побережье, они не смогут покинуть эти места до тех пор, пока не кончится сражение. Поэтому им следует предложить привести свои подвалы в порядок и помочь в этом, чтобы они имели достаточно надежные места для укрытия. Их нужно обеспечить любыми имеющимися сейчас типами андерсоновских убежищ (я слыхал, что сейчас есть новые типы таких убежищ, для изготовления которых не требуется сталь). Остаться можно разрешить лишь тем, кто заслуживает доверия. Все сомнительные элементы должны быть удалены.

Разработайте, пожалуйста, детальные предложения в этом плане и представьте их мне на одобрение".

В течение июля значительное количество американского оружия было благополучно доставлено через Атлантический океан. Это представлялось мне настолько важным, что я неоднократно давал указания о внимательном отношении к доставке и приемке оружия.

Премьер-министр - военному министру 1 июля 1940 года

"Я просил военно-морское министерство принять специальные меры для приема ваших караванов судов с винтовками. Оно высылает им навстречу четыре эсминца; караван должен прибыть в течение дня 9-го. О точном часе прибытия Вы можете узнать в адмиралтействе. Очень рад был узнать, что Вы делаете все необходимые приготовления для выгрузки, приемки и распределения этих винтовок. По меньшей мере 100 тысяч винтовок должно быть доставлено войскам еще сегодня ночью или завтра на рассвете. Должны быть использованы специальные поезда для доставки к месту назначения этих винтовок и боеприпасов в соответствии с планом, точно выработанным заранее; его осуществлением будет руководить из порта выгрузки кто-либо из высокопоставленных офицеров, хорошо знакомый с ним. Надо полагать, что Вы позаботитесь о доставке оружия прежде всего в береговые районы, чтобы все отряды внутренней обороны, находящиеся в угрожаемых районах, были снабжены в первую очередь. Будьте любезны заранее известить меня о том, какое решение Вы примете".

Премьер-министр - военно-морскому министру 27 июля 1940 года

"Большие партии винтовок и орудий вместе с боеприпасами к ним, которые находятся сейчас на пути в Англию, не идут ни в какое сравнение со всем тем, что мы перебрасывали через океан раньше, не считая самой канадской дивизии. Не забывайте, что 200 тысяч винтовок означают 200 тысяч людей, поскольку люди дожидаются винтовок. Караваны судов, которые прибудут 31 июля, единственные в своем роде, и необходимо приложить особые усилия, чтобы обеспечить их благополучное прибытие. Потеря этих винтовок и полевых орудий была бы серьезной катастрофой".

Когда суда с драгоценным оружием из Америки приближались к нашим берегам, во всех портах их ждали специальные поезда для вывоза грузов. Отряды внутренней обороны в каждом графстве, в каждом городе, в каждом поселке ждали их прибытия целыми ночами. Мужчины и женщины трудились день и ночь, чтобы сделать это оружие готовым к употреблению. К концу июля мы были вооруженной нацией, поскольку это касалось парашютных или воздушных десантов. Мы превратились в "осиное гнездо". Во всяком случае, если бы нам пришлось погибнуть в бою (о чем я не думал), многие наши мужчины и некоторые женщины имели бы оружие в руках. Прибытие первой партии в 500 тысяч винтовок калибра 7,6 мм для отрядов внутренней обороны (правда, на каждую приходилось примерно лишь по 50 патронов, из которых мы рискнули выдать только по 10, и еще не был пущен в ход ни один завод) дало нам возможность передать 300 тысяч английских винтовок калибра 7,7 мм быстро увеличивавшимся частям кадровой армии.

Некоторые разборчивые специалисты начали фыркать на 75-миллиметровые пушки, имевшие по тысяче снарядов каждая. Не было передков, и мы не имели непосредственной возможности обеспечить больше боеприпасов. Разные калибры осложняли операции. Но я не обращал на это внимания, и в течение всего 1940 и 1941 годов эти 900 75-миллиметровых орудий значительно усиливали боевую мощь войск метрополии. Были разработаны специальные приспособления, и людей обучали вкатывать орудия по доскам на грузовики для перевозки. Когда идет борьба за существование, любая пушка лучше, чем ничего, и французские 75-миллиметровые пушки, несмотря на то, что они казались устаревшими по сравнению с английскими орудиями калибра 87,6 мм и немецкими полевыми гаубицами, все же были прекрасным оружием.

Мы внимательно наблюдали за установкой батарей немецких тяжелых орудий вдоль побережья в течение августа и сентября. Больше всего таких батарей было сосредоточено вокруг Кале и мыса Гри-Не с явной целью не только закрыть Дуврский пролив для прохода наших кораблей, но и установить господство над кратчайшим путем через Ла-Манш.

Помимо этого, не менее 35 германских тяжелых батарей и батарей среднего калибра, а также 7 захваченных немцами у своих противников батарей были к концу августа установлены вдоль французского Побережья для оборонительных целей.

Отданные мною в июне приказы об установке на Дуврском мысу орудий, могущих вести огонь через Ла-Манш, принесли свои плоды, хотя и не в таких масштабах, как я ожидал. Я лично интересовался всем этим делом. В эти тревожные летние месяцы я несколько раз посетил Дувр. В цитадели замка в меловой скале были вырыты просторные подземные галереи и помещения; там был также широкий балкон, откуда в ясные дни были видны берега Франции, находившиеся теперь в руках противника.

В Дувре и у себя дома я тщательно изучал донесения разведки, в которых почти ежедневно сообщалось об установке новых немецких батарей. Ряд продиктованных мною в течение августа распоряжений по поводу орудий в Дувре свидетельствует о моем сильном желании уничтожить часть батарей самых тяжелых орудий, прежде чем они смогут открыть ответный огонь. Я считал, что это следовало сделать в августе, ибо у нас было по меньшей мере три особо тяжелых орудия, могущих вести огонь через Ла-Манш. Позже немцы стали слишком сильны, чтобы мы могли вызвать их на дуэль.

Премьер-министр - генералу Исмею 3 августа 1940 года

"1. 14-дюймовое орудие, которое я приказал установить в Дувре, должно быть готово заранее, чтобы противодействовать новой немецкой батарее. Конечно, оно не должно стрелять до тех пор, пока не будут установлены все орудия. Однако план обстрела можно разработать сейчас, и я хотел бы знать, какие будут сделаны наметки в связи с этим приятным событием для самолетов-корректировщиков, действующих под защитой большого количества истребителей. Кроме того, я хотел бы знать, когда будут готовы две 13,5-дюймовые железнодорожные орудийные установки и смогут ли они накрыть упомянутую цель. Нужно установить в различных пунктах несколько ложных орудий и снабдить их приспособлениями для образования надлежащей вспышки, дыма и пыли. Сообщите мне, какие могут быть разработаны устройства для этого? Я полагаю, что уже проводятся работы на железнодорожных ветках для 13,5-дюймовых орудий. Доложите мне, пожалуйста, об этом.

2. Движение немецких военных судов в южном направлении к Килю создает ситуацию, несколько отличную от той, из которой исходил главнокомандующий флотом метрополии в своей представленной некоторое время назад оценке возможностей вторжения через узкий пролив при поддержке тяжелых кораблей. Нужно запросить адмиралтейство, не следует ли обратить внимание главнокомандующего на изменившуюся группировку сил противника на случай, если у него есть еще что-либо сказать".

Премьер-министр - военно-морскому министру 8 августа 1940 года

"Я поражен быстротой и ловкостью, с которой была подготовлена площадка для 14-дюймового орудия в Дувре и установлено само орудие. Передайте, пожалуйста, всем, кто участвовал в этой замечательной работе, что я высоко ценю их энергичные усилия".

Вражеские батареи впервые открыли огонь 22 августа, безрезультатно обстреляв караван судов и позже подвергнув обстрелу Дувр. Им ответило одно из наших 14-дюймовых орудий, которое уже было готово к действию. После этого через нерегулярные промежутки происходили артиллерийские дуэли. В сентябре Дувр подвергался обстрелу шесть раз; самым тяжелым днем было 9 сентября, когда по нему было выпущено свыше 150 снарядов. Караванам судов был нанесен очень незначительный ущерб.

Премьер-министр - генералу Исмею для комитета начальников штабов

30 августа 1940 года

"Немцы, вполне естественно, попытаются с помощью артиллерии добиться господства над Дуврским проливом. В настоящее время мы сильнее их, ибо имеем 14-дюймовое и два 13,5-дюймовых железнодорожных орудия. Помимо этого, адмиралу в Дувре следует по возможности скорее послать большое количество самых современных 6-дюймовых и 8-дюймовых орудий. Насколько мне известно, военно-морское министерство намерено снять орудия с корабля "Ньюкасл" или "Глазго", которые находятся в длительном ремонте. Нужно проделать большую работу для установки одной или двух таких орудийных башен. Доложите мне об этом и о сроках. Имеется 9,2-дюймовое армейское экспериментальное орудие и установка, и, несомненно, у нас есть несколько 12-дюймовых орудий на железнодорожных платформах. Если наши корабли не могут использовать пролив, враг также должен лишиться возможности пользоваться им. Даже в том случае, если орудия не смогут обстреливать французский берег, все же они будут очень полезны.

Часть нашей тяжелой артиллерии - 18-дюймовые гаубицы и 9,2-дюймовые орудия - должна быть установлена в таких местах, откуда эта артиллерия смогла бы помешать захвату противником портов и мест для высадки, а также, как указывал начальник имперского генерального штаба, иметь возможность поддержать контратаку, которая должна быть предпринята против любой попытки захватить плацдарм. Большая часть той массы артиллерии, которую я спас в последнюю войну, совершенно не использовалась и ремонтируется в течение целого года.

Представьте мне разумный план использования ее для поддержки контрударов и операций, не позволяющих врагу захватить участки для высадки как севернее, так и южнее Темзы. Севернее я уже видел несколько очень хороших тяжелых батарей.

Я хотел бы также получить сведения о фактических линиях обороны, тянущихся между Дувром и Лондоном, а также Гарвичем и Лондоном. Сейчас, когда с побережьем покончено, нет оснований отказываться от укрепления этих линий, что ни в коей мере не должно отвлекать нас от принципа решительной контратаки.

Однако наибольшую важность представляют одно-два современных 6-дюймовых орудия, которые могли бы обстреливать все немецкие суда на расстоянии до 35 тысяч ярдов".

В начале сентября мы имели следующие установки тяжелых орудий, обращенных к морю:

Довоенная береговая оборона:

9.2-дюймовые - два орудия,

6-дюймовые - шесть.

Недавно установленные:

14-дюймовые (морские) - одно,

9.2-дюймовые - два (железнодорожные установки),

6-дюймовые (морские) - два,

4-дюймовые (морские) - два.

Вскоре туда предполагалось дополнительно направить два 13,5-дюймовых орудия, снятых со старого линкора "Айрон Дьюк", которые устанавливались на железнодорожных платформах, и батарею из четырех 5,5-дюймовых орудий с военного корабля "Худ". Расчеты этих дополнительных орудий были укомплектованы в основном моряками военного флота и солдатами морской пехоты.

Кроме того, одна из 18-дюймовых гаубиц, которые я спас после первой мировой войны, и двенадцать 12-дюймовых гаубиц были установлены для противодействия высадке противника. Все они были подвижными и могли открыть сокрушительный огонь по любому району высадки.

Поскольку июль и август прошли без всяких неприятностей, мы приобретали все большую уверенность в том, что сможем выдержать длительный и тяжелый бой. Наши силы крепли изо дня в день. Все население работало с предельным напряжением, и когда люди засыпали после тяжких трудов или дежурств, они чувствовали себя вознагражденными крепнувшей верой в то, что нам хватит времени и что мы победим. Все побережье теперь ощетинилось оборонительными сооружениями разного рода. Вся страна была разделена на районы обороны. С заводов поступал поток вооружения. К концу августа мы имели свыше 250 новых танков! Мы пожинали плоды американского "акта доверия". Весь личный состав обученной кадровой английской армии и их товарищи из территориальных войск занимались военной подготовкой с утра до ночи и жаждали схватиться с врагом. Численность личного состава отрядов внутренней обороны превысила намеченную цифру в один миллион человек, и, когда не хватало винтовок, они жадно хватались за охотничьи ружья, спортивные винтовки и пистолеты, а если не было огнестрельного оружия, - за вилы и дубины. В Англии не было "пятой колонны", хотя несколько шпионов было выловлено и подвергнуто допросу.

Когда Риббентроп посетил Рим в сентябре, он заявил Чиано: "Английской территориальной обороны не существует. Достаточно будет одной немецкой дивизии, чтобы произвести полный разгром".

Это свидетельствует лишь о его невежестве. Далеко в серых водах Средиземного моря и в Ла-Манше курсировали и патрулировали верные, готовые к бою флотилии, вглядывавшиеся в ночную тьму. Высоко в небе парили летчики-истребители. Другие спокойно дожидались около своих прекрасных машин, чтобы по первому знаку подняться в воздух. То было время, когда в равной мере было хорошо и жить, и умереть.