Глава пятнадцатая. Неудачи в Норвегии

20 апреля я добился согласия на назначение лорда Корка единым командующим военно-морскими, сухопутными и военно-воздушными силами в районе Нарвика, поставив тем самым генерала Макэзи непосредственно под его начало. Мы надеялись, что, освободив генерала Макэзи от непосредственной ответственности, мы дадим ему почувствовать, что он может свободнее принимать смелые тактические решения. Результат не оправдал этих надежд. Он продолжал приводить всяческие доводы, а в них у него не было недостатка, чтобы предотвратить решительные действия.

За неделю, которая прошла с тех пор, как была отклонена идея внезапного нападения на город Нарвик, обстановка изменилась не в нашу пользу. Две тысячи немецких солдат, конечно, работали день и ночь на своих оборонительных укреплениях, которые, равно как и город, были укрыты под снежным покровом. К этому времени противник уже, несомненно, имел две или три тысячи моряков, спасшихся с затонувших эсминцев. Меры, которые он принимал для использования авиации, день ото дня становились все успешнее, и наши корабли, равно как и сухопутные войска, подвергались все более усиленной бомбежке.

Лорд Корк решил произвести разведку боем под прикрытием огня корабельной артиллерии, но здесь вмешался генерал Макэзи. Он заявил, что, прежде чем начнутся предполагаемые действия против Нарвика, он считает своим долгом сообщить, что под его командованием нет такого солдата или офицера, который не почувствовал бы стыда за самого себя и за свою страну, если бы тысячи норвежских мужчин, женщин и детей, находящихся в Нарвике, стали жертвами намечаемого обстрела. Лорд Корк ограничился тем, что переслал это заявление без комментариев. Ни премьер-министр, ни я не могли присутствовать 22 апреля на заседании комитета обороны, так как в этот день мы должны были быть на заседании верховного военного совета в Париже. Перед отъездом я составил ответ, одобренный моими коллегами.

"Я полагаю, что лорд Корк знаком с инструкциями о бомбардировке, данными в начале войны. Если он найдет нужным пойти дальше этих инструкций, поскольку противник использует городские здания, чтобы удержаться в Нарвике, он, возможно, сочтет разумным сделать за шесть часов заблаговременное предупреждение, использовав все средства, имеющиеся в его распоряжении".

Мы прибыли в Париж, удрученные тревожными событиями сумбурной кампании в Норвегии, которой руководили англичане. Но Рейно, приветствовав нас, начал заседание с заявления об общем военном положении, которое было столь серьезно, что по сравнению с ним наши скандинавские операции казались ничтожными. "География, - сказал он, - дает Германии постоянные преимущества. Она имеет 190 дивизий, из которых 150 могут быть использованы на Западном фронте. Союзники же имеют 100 дивизий, из которых 10 английские. В Германии сейчас 80 миллионов населения, из которых она может сформировать, скажем, 300 дивизий. Франция вряд ли может ожидать, что на Западе к концу года будет 20 английских дивизий. Поэтому мы должны противостоять крупным и все время возрастающим силам противника, превосходящим нас в соотношении 3:2, которое теперь должно увеличиться до 2:1. Что касается оснащения, то Германия имеет преимущества как в области авиации и авиационного вооружения, так и в области артиллерии и запаса боеприпасов". Так говорил Рейно.

Вот к чему мы пришли по сравнению с временами оккупации Рейнской области в 1936 году, когда было бы достаточно действий одной лишь полиции; или с периодом Мюнхена, когда Германия, занятая чехословацкой проблемой, могла выделить лишь 13 дивизий для Западного фронта; или даже с сентябрем 1939 года, когда, пока продолжалось сопротивление Польши, на Западе было только 42 германские дивизии. Все это устрашающее превосходство явилось результатом того, что некогда победоносные союзники, даже когда они были всемогущими, ни разу не осмелились сделать решительного шага, чтобы оказать сопротивление неоднократным агрессиям Гитлера и нарушению договоров.

После этого мрачного обзора происшедших событий, серьезность которых все хорошо сознавали, мы вернулись к скандинавской проблеме. Премьер-министр ясно охарактеризовал положение. Мы высадили без потерь 13 тысяч солдат в Намсусе и Ондальснесе. Наши силы продвинулись вперед дальше, чем мы ожидали. Рейно заявил, что будут посланы четыре французские легкие дивизии.

Теперь заговорил я, впервые на заседаниях этого органа, указав на трудности, связанные с высадкой войск и выгрузкой различного войскового снаряжения на виду у самолетов и подводных лодок противника. Хотя к этому времени уже удалось благополучно высадить 13 тысяч человек, союзники еще не создали баз и действовали на суше, располагая ненадежными линиями коммуникаций и практически без артиллерии и без авиационной поддержки. Таким было положение в Центральной Норвегии.

В Нарвике немцы были менее сильны. Порт меньше подвержен опасности воздушных налетов, и как только порт оказался бы в безопасности, можно было производить высадку значительно быстрее. Те силы, которые не смогли бы высадиться в портах, расположенных южнее, должны были бы отправиться в Нарвик. Среди частей, выделенных для Нарвикской операции, да фактически и в самой Великобритании, не было ни одной, способной продвигаться по местности, покрытой толстым снежным покровом. В Нарвике задача состояла бы не только в освобождении порта и города и даже не в очищении всего района от немцев, а в продвижении по железной дороге до шведской границы.

Мы все отчетливо понимали всю безотрадность нашего тяжелого положения и сознавали, что в настоящий момент почти ничего нельзя сделать для его улучшения. Союзнический верховный военный совет постановил, что непосредственными военными целями являются: а) захват Тронхейма и б) захват Нарвика и сосредоточение достаточного количества союзных войск на шведской границе.

На следующий день мы говорили об опасностях, грозящих голландцам и бельгийцам, и об их отказе принять какие-либо меры совместно с нами. Мы прекрасно понимали, что Италия могла в любой момент объявить нам войну. Адмиралы Паунд и Дарлан должны были согласовать различные военно-морские мероприятия в Средиземном море. На это заседание был приглашен также генерал Сикорский. Он заявил, что может через несколько месяцев сформировать войска численностью в 100 тысяч человек. Принимались также решительные меры для сформирования польской дивизии в Соединенных Штатах.

На этом заседании решили также, что если Германия вторгнется в Голландию, союзные армии немедленно двинутся в Бельгию, не обращаясь более к бельгийскому правительству, и что королевские военно-воздушные силы могут бомбардировать немецкие сортировочные станции и нефтеочистительные заводы в Руре.

По возвращении я был настолько озабочен, и не только полным провалом наших попыток сокрушить противника, но и несостоятельностью нашего метода руководства войной, что написал следующее письмо премьер-министру:

"Стремясь всячески поддержать Вас, я должен предупредить, что в Норвегии Вы приближаетесь к страшной катастрофе.

Я весьма благодарен Вам, что Вы по моей просьбе взяли на себя повседневное руководство военным координационным комитетом и т. д. Однако я думаю, что следует сказать Вам, что я не захочу снова взять на себя эти обязанности без необходимых полномочий. Сейчас никто не имеет полномочий. В комитет входят шесть начальников (и заместителей начальников) штабов, три министра и генерал Исмей. Все они имеют право голоса при принятии решений о норвежских операциях (помимо Нарвика). Но никто из них, за исключением Вас, не несет ответственности за разработку военной политики и руководство ею. Если Вы считаете себя в силах нести это бремя, то можете рассчитывать на мою безграничную преданность как военно-морского министра. Если Вы чувствуете, что не можете нести это бремя, учитывая все Ваши другие обязанности, Вам следовало бы передать Ваши полномочия заместителю, который сможет согласовывать и осуществлять общее руководство нашими военными действиями и будет иметь Вашу поддержку, равно как и поддержку военного кабинета, если только по каким-либо очень веским причинам это не окажется невозможным".

Я еще не успел отправить это письмо, когда получил послание от премьер-министра, писавшего, что он взвесил положение в Скандинавии и пришел к выводу, что оно неудовлетворительно. Он попросил меня навестить его вечером, после обеда на Даунинг-стрит, чтобы обсудить наедине всю ситуацию.

Я не записал нашей беседы, которая носила самый дружественный характер. Я уверен, что изложил основные доводы в моем неотосланном письме и что премьер-министр согласился с их вескостью и справедливостью. Он очень хотел предоставить мне те полномочия для руководства, о которых я просил его, и лично между нами не было никаких затруднений. Однако он должен был проконсультироваться с некоторыми видными деятелями и убедить их. Лишь 1 мая он сумел уведомить кабинет и тех, кого это касалось, о следующем:

1 мая 1940 года

"Я изучил, консультируясь с военными министрами, существующий порядок рассмотрения военных вопросов и решений их и рассылаю для сведения моих коллег меморандум, излагающий некоторые изменения, которые решено немедленно внести отныне в существующий порядок. С этими изменениями согласны три военных министра. С одобрения военно-морского министра генерал-майор Г. Л. Исмей, кавалер ордена Бани и кавалер ордена "За боевое отличие", назначается начальником центрального штаба, который, как указывается в меморандуме, будет предоставлен в распоряжение военно-морского министра. Генерал-майор Исмей, который будет выполнять эти обязанности, назначается в то же время членом комитета начальников штабов.

Невилл Чемберлен.

В целях большей централизации руководства войной в ныне существующую систему вносятся следующие изменения.

Военно-морской министр будет и впредь председательствовать на всех заседаниях военного координационного комитета, на которых не председательствует сам премьер-министр, и в отсутствие последнего будет действовать как его заместитель на этих заседаниях при решении всех вопросов, переданных на рассмотрение комитета военным кабинетом.

Он будет нести ответственность от имени комитета за указания и директивы, которые даются комитету начальников штабов, и с этой целью он будет иметь право созывать комитет для личных консультаций с ним в любой момент, когда сочтет это необходимым.

Начальники штабов по-прежнему сохраняют за собой обязанность излагать правительству свои согласованные взгляды и вместе со своими соответствующими штабами разрабатывать планы достижения любых целей, указанных им морским министром от имени военного координационного комитета, сопровождая свои планы такими комментариями, какие они сочтут необходимыми.

Начальники штабов, которые каждый в отдельности будут по- прежнему нести ответственность перед своими соответствующими министрами, должны будут постоянно информировать министерство о всех своих выводах.

Чтобы облегчить осуществление общего плана, изложенного выше, и обеспечить удобные средства для поддержания тесного контакта между военно-морским министром и начальниками штабов, военно-морскому министру будет помогать соответствующий центральный штаб (в отличие от штаба военно-морского министерства), возглавляемый старшим штабным офицером, который будет в то же время членом комитета начальников штабов".

Я согласился с такой системой, которая казалась мне заметным улучшением. Я мог теперь созывать заседания и председательствовать на заседаниях комитета начальников штабов, без которых ничего нельзя было предпринять, и я становился теперь официально ответственным за "указания и директивы", которые даются им. Генерал Исмей - старший штабной офицер, возглавляющий центральный штаб - предоставлялся в мое распоряжение в качестве штабного офицера и представителя и в этой должности становился полноправным членом комитета начальников штабов. Мои личные и официальные отношения с генералом Исмеем и его связь с комитетом начальников штабов продолжались, не прерываясь и не ослабевая, с 1 мая 1940 года по 27 июля 1945 года, когда я сложил с себя полномочия.

Теперь необходимо напомнить ход боев за Тронхейм. Наш северный отряд из Намсуса находился в 80 милях от города; наш южный отряд из Ондальснеса - в 150 милях. От центрального удара через фиорд (операция "Хаммер") пришлось отказаться, частично из-за опасений, что это повлечет большие жертвы, частично в надежде на обходный маневр. Но оба эти маневра потерпели полный провал. Отряд из Намсуса под командованием Картона де Виарта поспешил вперед в соответствии с инструкциями, невзирая на норвежский снег и германскую авиацию. 19 апреля бригада достигла Вердаля, в 50 милях от Тронхейма, расположенного в северной части фиорда. Мне было ясно, и я предупредил штабы, что немцы могут за одну ночь перебросить морем из Тронхейма более крупные силы, чтобы нанести нашим войскам сокрушительный удар. Так и произошло два дня спустя. Наши войска вынуждены были отступить на несколько миль туда, где они могли сдерживать противника.

В конце концов почти все, измученные, продрогшие и негодующие, вернулись в Намсус, где оставалась бригада французских альпийских стрелков, а Картон де Виарт, с мнением которого в подобных случаях считались, заявил, что теперь не остается ничего, кроме эвакуации. Войска были погружены ночью 3 мая и уже находились далеко в открытом море, когда на заре их заметили германские разведывательные самолеты. С 8 часов утра до 3 часов дня вражеские бомбардировщики, волна за волной, атаковали военные корабли и транспорты. К счастью, не было попаданий ни в один из транспортов, хотя английские самолеты не могли защитить конвой. Французский эсминец "Бизон" и английский эсминец "Африди", на которых находились наши арьергардные части, "были потоплены, сражаясь до конца".

Иные невзгоды выпали на долю наших войск, высадившихся в Ондальснесе; но здесь мы, по крайней мере, нанесли урон противнику. В ответ на настойчивые призывы норвежского главнокомандующего генерала Руге 148-я пехотная бригада бригадного генерала Моргана поспешно продвинулась вперед, вплоть до самого Лиллехаммера. Здесь она соединилась с измученными, потрепанными норвежскими войсками, которых немцы превосходящими силами трех полностью укомплектованных дивизий гнали перед собой по шоссе и железной дороге из Осло к Домбосу и Тронхейму. Завязались бои. Судно, на котором находились транспортные средства бригадного генерала Моргана, а также вся артиллерия и минометы, было потоплено. Но молодые солдаты его территориальных войск с их винтовками и пулеметами прекрасно сражались против германских авангардов, вооруженных не только гаубицами калибра 5,9 дюйма, но также многочисленными тяжелыми минометами и несколькими танками. 24 апреля головной батальон 15-й бригады, прибывший из Франции, достиг развалившегося фронта. Генерал Паже, командовавший этими регулярными войсками, узнал от генерала Руге, что норвежские войска истощены и не могут больше вести боевые действия, пока не отдохнут как следует и не перевооружатся. Поэтому он принял на себя командование, ввел остальную часть бригады в действие, как только она прибыла, и решительно завязал бои с немцами. Умело используя железную дорогу, которая, к счастью, осталась неповрежденной, он вывел из боя свои части, бригаду Моргана, потерявшую семьсот человек, и некоторые норвежские подразделения.

После пяти арьергардных сражений, во время которых немцы понесли значительные потери, и пройдя с боями более ста миль, эти войска снова достигли моря у Ондальснеса. Это небольшое местечко, подобно Намсусу, бомбардировкой было стерто с лица земли; но ночью 1 мая 15-я бригада с остатками 148-й бригады Моргана была принята на борт английскими крейсерами и эсминцами и прибыла на родину без дальнейших помех.

Чтобы возможно дольше задержать продвижение противника на север к Нарвику, мы посылали теперь в Мосойен на 100 миль севернее по побережью специальные роты, сформированные по образцу частей, которые впоследствии получили название "коммандос". Ими командовал инициативный офицер полковник Габбинс. Я очень хотел, чтобы небольшая часть отряда из Намсуса на автомашинах отправилась дальше по прибрежной дороге в Гронг. Даже двухсот солдат было бы достаточно для небольших арьергардных боев. Из Гронга они могли бы пройти пешком в Мосойен. Я надеялся таким образом выиграть время, дав тем самым Габбинсу возможность закрепиться, чтобы сдержать те небольшие силы, которые противник мог пока что послать туда. Меня неоднократно заверяли, что дорога непроходима. Генерал Масси посылал из Лондона настойчивые запросы. Ему отвечали, что даже небольшая группа французских альпийских стрелков не могла бы на лыжах пройти этим маршрутом. "Было очевидным, - писал несколько дней спустя генерал Масси в своем донесении, - что, если французские альпийские стрелки не могли отступить по этой дороге, немцы не смогут наступать по ней... Это оказалось ошибкой, поскольку с тех пор немцы всячески использовали ее и продвигались по ней так быстро, что у наших войск в Мосойене даже не оказалось времени должным образом закрепиться, и вероятнее всего, мы не сможем удержать этот пункт". Это оказалось верно. Эсминец "Джэнес" доставил туда кружным путем по морю сто альпийских стрелков и две легкие зенитные пушки, но они снова оставили его еще до прибытия немцев.

Мы уже проследили развитие норвежской кампании до того момента, когда ее оттеснили на задний план колоссальные события. Превосходство немцев в замысле, руководстве и энергии было несомненным. Они неуклонно выполняли тщательно разработанный план действий. Они блестяще постигли широкое и всестороннее применение авиации. Кроме того, их индивидуальные качества были несомненно выше, в особенности когда они действовали небольшими группами. В Нарвике поспешно сформированный германский отряд, едва насчитывавший 6 тысяч человек, шесть недель сдерживал в бухте около 20 тысяч солдат союзников и, даже будучи вытесненным из города, дождался их ухода. Штурм Нарвика, столь блестяще начатый военно-морским флотом, был парализован отказом армейского командующего пойти на явно отчаянный риск. Распыление наших сил между Нарвиком и Тронхеймом повредило обоим планам. Отказ от фронтальной атаки Тронхейма свидетельствовал о нерешительности английского высшего командования; за это ответственны не только специалисты, но и политические руководители, с такой легкостью уступившие их совету. В Намсусе мы бессмысленно топтались на месте. Лишь в Ондальснесе мы нанесли удар. Немцы прошли за семь дней дорогу из Намсуса в Мосойен, которую англичане и французы объявили непроходимой. В Будё и Мо, во время отступления отряда Габбинса на север, мы приходили слишком поздно, и противник, хотя он должен был преодолеть сотни миль по пересеченной, занесенной снегом местности, теснил нас назад, несмотря на ряд эпизодических успешных боев.

Нас, которые имели превосходство на море и могли высадиться в любом месте на незащищенном побережье, превзошел противник, преодолевавший по суше большие расстояния, невзирая ни на какие препятствия. В этой норвежской схватке наши превосходные войска - шотландская и ирландская гвардия - были разбиты гитлеровской молодежью благодаря ее энергии, инициативе и военной подготовке. Повинуясь долгу, мы, не щадя сил, старались закрепиться в Норвегии.

Мы считали, что судьба очень жестоко обошлась с нами. Теперь мы видим, что дело было вовсе не в этом. А пока нам оставалось утешаться лишь рядом успешных эвакуаций. Неудача в Тронхейме! Тупик в Нарвике! Таковы были в первую неделю мая единственные результаты, которые могли видеть английский народ, наши союзники и весь нейтральный - дружественный и враждебный - мир. Учитывая видную роль, которую я играл в этих событиях, и невозможность разъяснить погубившие нас трудности или же недостатки нашей штабной и правительственной организации, равно как и наших методов ведения войны, было поистине чудом, что я удержался и сохранил уважение общественности и доверие парламента. Это объяснялось тем, что в течение шести-семи лет я правильно предсказывал ход событий и выступал с бесконечными, оставленными тогда без внимания предостережениями, о которых сейчас вспомнили.

Нападением Гитлера на Норвегию закончились "сумерки войны". Она разгорелась ослепительным пламенем такого страшного военного взрыва, какого еще не знало человечество. Я охарактеризовал состояние транса, в котором пребывали восемь месяцев Франция и Англия, когда весь мир недоумевал. Эта фаза оказалась самой вредной для союзников. Моральное состояние Франции, ее солдат и народа стало теперь, в мае, определенно хуже, чем в начале войны.

Ничего подобного не произошло в Англии. Тем не менее мы все еще оставались однопартийным правительством, возглавлявшимся премьер-министром, от которого оппозиция была враждебно отдалена и которое не получало активной и позитивной помощи тред-юнионов.

Невозмутимый, искренний, но косный характер правительства не мог вызвать тех энергичных усилий ни в правительственных кругах, ни на военных заводах, которые были жизненно необходимостью. Нужен был удар катастрофы и приближение опасности, чтобы дремлющие силы английского народа пробудились. Набат должен был вот-вот грянуть.